(невольно вскрикнула)
Легкие касания, ласки влажным языком по кругу… и тут же… нырнул, ворвался в пупок,
откровенно взывая к близости…
… замысловатые линии… движения, и вдруг алчное, нежное, покусывание заставило вздрогнуть от наслаждения. Коктейль боли и удовольствия… шального, развратного, похотливого…
невольно застонала…
… жаркой дорожкой стал напористо подниматься вверх, по пути тут же стягивая, срывая с меня одежду…
— Вы — точно, какой-то сексуальный маньяк, Юрий Дмитриевич, — только и смогла выдавить из себя…
но тут же приход удовольствия, возбужденный стон, рык Филатова вовсе взорвал мой рассудок,
придуманные ранее издевки, в смиренный прах.
Вмиг прилип поцелуем к груди, вбирая в себя мой сосок…
руками жадно сжал за бедра и дерзко прижал к себе.
— Юрчик…
— Девочка моя…
Глава Шестьдесят Третья
(Лера)
Бог мой, на часах только пять вечера, а вокруг такой шум-гам,
будто вечеринка… в самом разгаре…
Преподнесенное, беззаботное настроение от яркой победы наших героев, так и витало в воздухе, шутками и смехом порхало, заражая даже самых стойких, как больная чума…
(Юля)
Не унывал Артем:
— Чес-слово, вот точно с этого места выстрелила… прямо туда…
Представляешь?
— Юлька, так ты — снайпер? — радушно захохотал Венцов.
— Очень смешно… — обижено надулась я. Резкий разворот — и шаги прочь.
— Ну, ты чего? Я же без прикола. Юля! — спешно подхватился Стах, и тут же пресек мою попытку уйти.
— Мне не смешно. Вообще-то,
я стреляла в подругу,
и не от хорошей жизни…
— Прости, не хотел, — уже более сдержано, серьезно прошептал Венцов. — Ну? Мир?
(нехотя развернулась)
— Слушай, Юля!
А сможешь попасть в яблоко, -
(спешно схватил оное со стола;
… и вдруг уложил его себе на голову)
— Поцелишь?
— Ты, ты что… окончательно чокнулся? Вообще крыша промокла? — нервно отдернулась от Аристарха.
Да уж, чего-чего…. а такого от него не ожидала.
— Ну, перестань! Не кипятись!
Давай сыграем!
Юля!
— Да иди ты, — нервно оттолкнула его от себя. Спешные шаги долой — вновь преградил путь. — Я просто хочу достоверно узнать, что всегда смогу тебе доверить свою жизнь…
— Если я смогу в тебя выстрелить — то значит, мне можно доверять жизнь?
— Значит, не испугаешься, если придется выстрелить в человека.
— Ты больной.
И как сказали, я стреляла уже. И попала. Будь доволен и этим…
— Ну, снотворным — это не пуля.
Или трусишь?
(раздраженно закатила глаза под лоб;
резкий разворот — и пошагала прочь)
— Аааа! Сцыкля. Так и думал.
СЦЫКЛЯ!!!
Не пойду с тобой в разведку.
Застыла. Застыла, не оборачиваясь.
Секунды раздумий — и взгляд обрушила через плечо.
— А если пристрелю? Не страшно?
Я-то косая немного от природы, да и зрение…
— Брось, после Наны у нас всех косое… вмиг выровнялась, а само зрение стало, похлеще соколиного.
Тут только в твоей рыпливости дело.
(обернулась полностью; взгляд в глаза)
— Аристарх, тебя что… кто-то прикладом ударил?
И сейчас временное помутнение?
— Все, Лера… Сегодня тебя возьму с собой на точку, а то Юлька сильно трусливая, еще убежит, как только враг появиться.
ВОТ УБЛЮДОК!
— Ну, хорошо. Только если пуля скосит в лоб, знайте, он сам просил!
— Я согласен. И ребята — свидетели.
Выровнялся, выровнялся во весь рост.
Ни малейшего колебания — каменная статуя.
А внутри меня словно кто молотилку включил, мельница лопастями вмиг стала разрывать все внутренности, калеча, разрывая, убивая…
Ой, мамочка родная! На что я только ведусь?
Ну, признают трусихой, ну, не захочет меня больше никто брать себе в пару.
И что?
Бог мой… руки не поднимаются вверх.
Будто кто чугуна налил в вены.
Дрожу, дрожу в такт болезненному избиванию мыслей о черепную коробку.
Спаси и сохрани…
Пусть все получится.
Достала свое оружие, обняла, обняла, как родную мать.
Боюсь дышать.
Вытянуть руки вперед, как сама учила, как меня учили, как убеждали…
Сделать всё, как вчера. А то и лучше…
Чертовые игры. Чертовое яблоко.
Ненавижу тебя Аристарх!
— Ну, же… Еременко. Я же не стальной — так долго заглядывать в личико смерти не вдохновляет.
Пали уже…
(рассмеялись, рассмеялись где-то рядом — сдержано;
напряжение адским электрическим током накалило воздух до угрозы задохнуться)
Еще секунды — …
Отче наш, Иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да придет…
Выстрел, выстрел… — машинально моргнула… после жуткого звука.
(Лера)
Доля секунды — и вдруг упал, замертво упал на землю.
Дикий, на грани сумасшествия, крик… вырвался из Юлькиной груди, цепеня рассудок и тело каждого присутствующего.
(боялись что-то сказать, кричать, двигаться — и даже дышать. Лишь только вопрос, вопрос, один-единственный жуткий вопрос… от мозга к мозгу, подобно голубиному письму, посылкой передавался:
Убила? УБИЛА?)
Припала, припала к нему Юлька…
(Юля)
Жадно схватила за плечи и потянула, потянула на себя, пытаясь поднять, поднять, лицом к лицу,
взглянуть в открытые,
серые, родные,
глазки…
Улыбка, жестокая улыбка застыла на его устах.
И… не могу понять…
Вдруг моргнул и расхохотался.
Громко, звонко, как больной.
На грани помутнения — моего помутнения…
… замерла, будто кто холодной водой окатил,
Нет… будто сама смерть морозным поцелуем впилась лоб.
Молчу, молчу…
А стужа дикими иглами истыкивает все тело,
Ужас лишал, высасывал из головы рассудок, сливая, смывая азотной кислотой вдоль хребта к низу живота все эмоции.
— Ну, Юленька, ты чего? — испуганно прошептал Стах, — я же пошутил.
(несмело встряхнул меня за плечи, приводя в чувства)