целуя, лаская…. вливая дозу удовольствия по невидимым жилам в меня.
Жадно уцепилась за рукава, прижимаю, тяну к себе, насильно целую в ответ.
Рассмеялся, радушно рассмеялся.
— Все хорошо, хорошо… — нежно, заботливо провел рукой по волосам и тут же чмокнул в лоб.
— Я, я когда проснулась… тебя…
Стоп.
Это опять сон? Снова я сплю? Ты мне снишься?
(захохотал, захохотал)
— Если сон, то уж тогда ты мне снишься…
— Издеваешься?
(и снова нервозный смех вместо простых, честных эмоций)
— Бог мой, Киряева… А ты не изменилась. Все такая же моя дундука.
— Кто?
— … дурочка.
(возмущенно ахнула, надулась)
— Значит так?
(милая улыбка, а затем вмиг наигранная серьезность, губы трубочкой)
— Да.
(хотела было подыграть, но сил, сил… и желания не хватило)
— Я скучала. Безумно скучала.
(молчит, молчит, пристально разглядывая мое лицо)
— А как ты сюда попал? Надолго?
— Навсегда.
— А попал как?
— Давай не будем об этом. Завтра всё расскажу.
— А сейчас что?
— А сейчас, — вмиг прильнул, прильнул так близко, что глаза сами невольно закрылись от волнения, а губы… губы жадно стали внимать каждому, пусть даже незначительному, порыву дыхания, теплу, жаркому, безумному теплу,
— а сейчас… мы напомним друг другу, как это быть счастливыми…
Притиснулся, прилип своими устами к моим. Нежно, ласково провел рукой по груди…. нырнул под майку — рывок и стянул, содрал ее к чертовой матери.
— Й-юрий Дмитриевич, — пытаюсь язвить (а сама дрожу, дрожу от страха и волнения, как в первый раз), — вам не кажется,
что Ваше поведение… очень непедагогичное.
(рассмеялся, захохотал)
Ловкие движения — и расстегнул мне брюки.
— Я тебе сейчас покажу "непедагогичное". Ишь, когда вспомнила…
— Ещё скажите, что я Вас сама провоцирую, — (спешно приподнялась — помогая снять долой ненужную одежду).
— Наконец-то, наконец-то я окончательно узнаю свою Киряеву.
— А я своего брюзгу.
— Ах, я — брюзга??? — возмущенно вскрикнул (повис, повис сверху, губами едва не касаясь моих).
— В-вы! — гавкнула я (немного заикнувшись от напора, усилий в миг, когда расстегивала ремень на его брюках).
— Ну, Киряева. Сейчас ты у меня за всё ответишь. И за сломанную мою рацию тоже.
— Черт. Ты что…. до сих пор помнишь?
(искренне удивилась я)
— Ха, еще бы. Я ее за собой таскал, как самое драгоценное, что у меня есть. Что напоминало о тебе, моей сумасшедшей стервочке.
— Как мило…
дык, Вы… еще и романтик!
— Еще какой… — поцеловал, поцеловал, жадно, алчно,
(будто я — последняя капля влаги на планете)…
— Светик, я люблю тебя. И никогда не брошу.
Помни это, и больше не совершай глупостей.
Молю.
Вскрикнула, вскрикнула…
… не то от счастья, безумного, душевного,
не то от неистового физического удовольствия.
Еще, еще движение — и окончательно ворвался в меня, сметая все сомнения и страхи…
Вмиг прижался губами в порыве чувств к моей шее, но замер — нет, нет сил отвлекаться на поцелуй.
Движение, резкие, жадные… толчки, по нарастающей от нежности
… к дикой, жадной страсти.
Кричу, рычу…
Мой, его стон,
… сдержанные смятением звуки.
Умираю, умираю и снова возрождаюсь.
Теряю, теряю себя… окончательно схожу с ума.
И вновь чернеет в глазах, а в голове становиться пусто. Пусто, свободно и легко…
… безудержное удовольствие разрывает весь мир на мелкие кусочки
оставляя лишь его и меня.
Глава Пятьдесят Шестая
— Спишь?
— Нет… так, просто, расслабилась…. думаю кое о чем.
— Тебе не холодно? Может, одеяло поискать?
— Как хочешь.
Но не успел Юрочка и ногами к полу коснуться (рассевшись на кушетке),
как вдруг… от резкого удара, пинка вмиг распахнулись двери.
Испуганно дернулась, дернулась я, инстинктивно прижалась к Филатову
(прячась за спиной).
Что происходит?
— Какого?
В следующие мгновение уже пред нами появилась пара молодых мужчин и Марго, растрепанная, взвинченная, но все еще пытающееся держать себя в руках.