Солнечный свет проникал во все этажи напрямую, а в пасмурную погоду можно было смотреть на грозу смело задрав голову, не боясь ни дождя, ни молнии. Поднимаясь все выше и выше, совершенно перестав обращать внимание на окружающий мир, Настя остановилась на площадке, где с одной стороны огромное панорамное окно открывало вид на город, а сверху черные тучи разрезали белые сполохи молний.
Словно завороженная, девушка сняла с плеч свою сумку и достала любимый альбом. Единственной досадой было то, что в запасе у нее были лишь простые карандаши. Но потом можно будет сделать полноценную картину дома. Главное — зарисовать вид сейчас и оставить его в памяти. Именно этот момент выбрало солнце, чтобы выглянуть из-за туч и осветить город. Мокрые крыши буквально засияли в его лучах, и на этом контрасте тучи и вовсе казались черными. Достав телефон и сделав пару снимков, чтобы не забыть детали, Настя встала удобнее у стены и принялась быстро наносить длинные штрихи простым карандашом.
Она настолько увлеклась своим творчеством, что даже не услышала шаги за спиной. По длинному коридору шел мужчина в сопровождении высокого охранника и просматривал документы, требующие его согласования и подписи, но стоило заметить девушку в углу огромного холла, как он замер и нахмурился.
Высокая, стройная, с черной тяжелой косой, перекинутой через плечо, она стояла привалившись к стене и быстро рисовала что-то в огромном альбоме, временами поднимая голову на облака. На ней была простая синяя юбка ниже колен и белая майка, на запястьях поблескивали серебряными шармами кожаные браслеты, на высокий лоб и щеки спадали выбившиеся из прически пряди. Она была увлечена своим творчеством и не замечала никого вокруг.
— Это еще кто? — обратился мужчина к сопровождающему его охраннику.
— Сейчас разберемся, — кивнул тот и шагнул к девушке. — Эй! Ты что здесь забыла? — грубо обратился к ней он, заставив юную особу вздрогнуть и испуганно на них взглянуть.
— Погоди ты, — одернул его мужчина и всучил так и не прочитанные документы. — Добрый день, — улыбнулся он своей самой доброжелательной улыбкой и неспешно направился к ней. По ее испуганному взгляду было видно, что девушка готова дать стрекача, позабыв все на белом свете, лишь бы ее не оштрафовали. — Вы, видимо, заблудились?
Настя наблюдала за приближением мужчины, действительно собиравшись бежать отсюда сломя голову. Огромный охранник, оставшийся у него за спиной, имел суровый и неприветливый вид. Казалось, он готов пистолет из кобуры достать и расстрелять ее на месте. Другое дело — темноволосый незнакомец, с доброжелательной улыбкой, приближающийся к ней осторожно, будто боясь спугнуть.
— Я не знала, что здесь нельзя находиться, — пробормотала Настя, закрывая альбом. — Простите.
— Ты художница? — остановился в шаге от нее мужчина, продолжая улыбаться. — Можно посмотреть? — протянул он руку.
— Ничего такого, — покачала девушка головой, пытаясь представить, какие негласные правила этого заведения по незнанию нарушила. — Это просто небо.
— И тем не менее. Мне интересно.
Продолжая поглядывать на громилообразного охранника за его спиной, тоже сделавшего шаг в их направлении, Настя вновь открыла альбом и несмело протянула его незнакомцу. Там действительно было небо, просматривающееся сквозь большие витражные окна. А вдали виднелся город, охваченый внезапно показавшимся солнцем из-за туч. Мужчина присвистнул. Потому что не ожидал увидеть такую детализацию и реалистично прорисованную картину, выполненную простым карандашом столь юной особой.
— Ничего себе, — восхищенно проговорил он, подступая еще ближе к девушке. — У вас талант.
— Спасибо, — скромно потупилась Настя, чувствуя, как щеки начинают гореть от смущения.
И дело было даже не в том, что ее похвалили. Несмотря на заверения матери, она знала о своем таланте, который сидел в ней, запертый словно в клетке. Этот мужчина произвел на нее странное сильное впечатление. Высокий, широкоплечий, с модной стрижкой и судя по всему в дорогой одежде. От него потрясающе пахло каким-то парфюмом, но он им не перебарщивал, и запах скорее будоражил, нежели отталкивал своей насыщенностью. Рукава рубашки он закатал до локтя, видимо, поглощенный работой, что открывало часы с кожаным браслетом на левой руке и витиеватую татуировку на правой.