— Ну и отвезли бы обратно в детский дом. Чего сразу к нам?
Завуч поджала губы.
— Там не приняли без медосмотра. А в больнице под Новый год тоже никто не хочет заморачиваться с ребенком, который месяц жил с бомжами. На вши и кожвен проверили и отправили сюда. Мол, после праздников, когда врачи выйдут, привозите. А сейчас – увольте – никто ответственность брать не будет. Сказали, что это наша работа. Так что, принимайте, Ольга Сергеевна. Или надейтесь, что соцслужба не захочет ехать в такую погоду.
Завуч прошла мимо меня, бросив напоследок:
– Позвоните родным, предупредите, что переночуете здесь. Электричество могут вырубить в любую минуту. Лучше всё сделать заранее.
Всё вышло так, как говорила Скотиновна. К обеду метель, очухавшись от ночной гулянки, вновь взялась за свое. Ветер кричал, бился в окна, заметал аллею снегом. Стройные березы отвешивали непогоде низкие поклоны, сосны раскачивались на подтанцовке, ворота аплодировали скрипучими створками. И только старый дуб оставался равнодушными к необычному для здешних мест репертуару.
Я отложила томик Агаты Кристи и выглянула в окно, залепленное с той стороны снегом. Бесконечная аллея уходила в яркоснежную зыбь, выщипывающую глаза. Она заканчивалась слабым огоньком со стороны сторожки, где забаррикадировались Петрович и водитель грейдера. Наверняка они уничтожали гостинцы Ирины, запивая их самогоном.
Я очень надеялась, что соцслужба не рискнет отправиться с ребенком в такую погоду черт знает куда. Однако блекложелтые глаза, вспыхнувшие вдалеке меж деревьев, дали понять, что я недооценивала своих коллег из города.
Я уже обулась, когда в кабинет заглянула завуч с постельным бельем в руках.
– Звонил Петрович. Придется встречать, они дальше не проедут, – женщина передала мне свою ношу и добавила, – Поезд ожидаемо отменили. Вы позвонили семье?
– Я могла бы уехать с соцслужбой, можно? Я быстро оформлю новенькую, они меня подождут.
Завуч покачала головой:
– Там только одно место, и на него уже заявил права грейдерист.
— Но у меня сестра дома совсем одна. Муж в ночную, — перспектива впервые остаться в этом мрачном здании на ночь меня совсем не радовала.
— Ольга Сергеевна, ей шестнадцать лет. В ее возрасте я уже пахала как Папа Карло. Ничего с ней не случится. Идите, встречайте.
Не знаю, каким чудом я добралась до сторожки. Снег упрямо забивался в сапоги, ветер щедро отвешивал пощечины. Пару раз я, теряя равновесие, плюхалась мягким местом прямо в сугробы. Один раз умудрилась упасть вперед, зачерпнув ртом и втянув носом снежную пудру. Единственное, чего мне хотелось, когда я вывалилась на худо-бедно расчищенную площадку у ворот, прибить коллег за эту рискованную поездку. Пыл мой стих, стоило увидеть, что происходило у "буханки" – серым УАЗиком. Смуглый парень, родом из ближнего зарубежья склонился над шерстяным скулящим комком. Рядышком безвольными тенями жались друг к другу две шубы. Та, что была повыше, без устали повторяла горячие оправдания:
— ... выскочил прямо под колеса, как нарочно! По такому бурану и не затормозишь сразу. Машину повело. Нам чуть зубы не вышибло.
Виновник аварии и пострадавший в одной морде, старательно вылизывал багровые капли на неестественно подвернутой передней лапе. Завидев меня, Чарли трогательно похлопал хвостом по снежному покрывалу.
— Господи. Как же тебя угораздило-то, балбес?! — я опустилась перед псом на колени, он тут же ткнулся мордой мне в руки, — А где Честер?
Шубы молчали. Водитель УАЗика тоже не сразу сообразил, о ком идет речь.
— Второй сбежал в лес. Испугался, наверное.
В голосе парня не было ни тени раскаяния или, на худой конец, волнения. Будто Чарли был не первым псом, угодившим под колеса его дребезжавшей колымаги. А может, и не "будто". Я тупо уставилась в белесую пустоту за распахнутыми воротами.
— Он умрет, — впервые подала голос низкая шуба. Это была девочка лет тринадцати.
— Ну что ты такое говоришь, Анечка! — всплеснула рукавами сотрудница службы опеки, — Он просто сломал лапку. Скоро поправится и снова будет бегать как ни в чем не бывало.
Что за сюсюканья? Так не разговаривают с подростком. По вскинутым редким бровям Ани я поняла, что девочка разделяет мое мнение.
Из сторожки, пошатываясь, в обнимку с клетчатым одеялом вышел Петрович. Понятно, почему он не рассказал Любови Константиновне о Чарли. Деловитая заведующая тут же примчалась бы разбираться, и еле стоящий на ногах сторож в первую очередь попал бы под раздачу.