Сам наследный принц закрывал глаза ладонью и стонал: «Уберите её, а то я сейчас со смеху подохну!» — из-за чего Аллочка была вполне уверена в глубине и силе его чувств к её особе. К сожалению, там ещё путалась какая-то наречённая принцесса из соседнего королевства, судя по портрету, страшная, как моровая язва. Но старший принц был не волен в выборе, а Аллочка не сильна в матримониальных делах двора.
Достоверно продумать и прописать интриги ей никогда не удавалось.
Младший принц, ещё слишком молодой, чтобы быть серьёзным, ухаживал, как первоклашка, бросаясь в Аллочку яблоками или засахаренными орешками и прыская, когда она оборачивалась. Будь у него портфель, тыкал бы портфелем, школота.
Придворные дамы завидовали. Каждый раз, когда Аллочке удавалось объяснить бестолковой средневековой дурище-портнихе, как соорудить по-настоящему модный костюмчик, дамы рассматривали её только что не в микроскоп, но делали вид, что хихикают или ужасаются. Аллочка сильно подозревала, что они потихоньку перерисовывают выкройки.
В общем, Аллочка пожинала плоды своей неземной красы, а меч льстил, как арабский придворный поэт. Но на самом деле, какие-то чувства, кроме истерики от смеха, Избранная вызывала только у одной особы, не титулованной.
Хнуро попал во дворец при довольно трагических обстоятельствах.
Во время последней войны с гоблинами, лет десять назад, король, обходя поле боя после победоносной битвы, пожалел добить тяжело раненого юного бойца, ребёнка, можно сказать — и приказал своим лекарям о нём позаботиться. Лекари не верили, что гоблинёнок выкарабкается, но не ослушались, а Хнуро уцепился за жизнь, как кошка. При нём навсегда остались хромота и сутулость, переходящая в горб, на нём живого места не было от шрамов — но надо отдать должное лекарям Георга, гоблин не жаловался на здоровье.
При дворе Хнуро за пару месяцев освоил человеческий язык, а за полгода научился так на нём отжигать, что его собственного языка начали побаиваться. Людей Хнуро не любил, но лично королю Георгу был благодарен; Георгу же понадобилось немного времени, чтобы сообразить: гоблин — редкостная умница. Дать нелюдю титул король не решился, но в придворной должности закрепил.
Положение шута Хнуро понимал своеобразно, считая, что смешить должен исключительно своего добрейшего государя — выставляя на посмешище аристократов из свиты. Он шпионил за всеми и был в курсе всех тайных дел, король резонно считал его незаменимым в деле придворных интриг. Хнуро лучше знал все потайные ходы и щели для подслушивания во всех замках, принадлежащих Георгу, чем старые слуги — видимо, сказывалось его происхождение и детство, проведённое в лабиринтах пещерных гоблинских городов. Двор, до Малого Совета включительно, Хнуро побаивался. Король, можно сказать, его любил — насколько государь человеческий может быть привязан к нелюдю. Даже, поговаривали, втайне считал гоблина своим воспитанником.
К моменту прибытия в столичный замок Аллочки, Хнуро жил при королевской особе уже добрых десять лет. Ему уже сравнялось двадцать пять — и при дворе находились отчаянные придворные дамы, желающие узнать, так ли устроены гоблины, как человеческие мужчины.
Без всякого риска. Женщине человеческой породы чрезвычайно редко случалось понести гоблинёнка. Мужья дам могли быть совершенно спокойны.
Памятуя обо всём этом, король просто не мог не показать своему Хнуро такое редкое приобретение, как Избранная. Просто чтобы посмотреть на выражение лица гоблина, когда он это увидит.
А Хнуро скорчил похотливую мину и лапнул Аллочку за грудь. На что она, возмущённая до глубины души, врезала ему по физиономии так, что отбила ладошку о каменную скулу.
— Хнуро, — простонал король, чуть не сползая с кресла, — что это было?
— Надо же было проверить, честная ли она девица, — сказал гоблин невозмутимо. — Честная. А всё остальное — тлен.
Королева, всхлипывающая в платочек, нашла в себе силы спросить:
— Хнуро, тебе нравится эта девица?
— Она чужая тут, я тут чужой, — пожал плечами гоблин. — Она мне — товарищ по обстоятельствам жизни. А что до прелестей — так для меня все человеческие женщины на одно лицо.
— И я? — возмутилась Лорена.
— Что вы, ваше величество! — воскликнул гоблин. — Вас я узнаю из тысячи! На вас — корона!
Лорена сердито покосилась на короля, еле сдерживающего смешок:
— Думаешь, я не найду на тебя управу, Хнуро? А кто намекнул мужу Эльфрисы, что знает, какова она в постели?
— Да весь двор знает, что ничего особенного, — возразил гоблин. — Подумаешь, новость…
— Хватит этого разврата! — объявила королева. — Тебе давно пора завести свою женщину, а не тискать моих дам по углам. И раз тебе всё равно, почему бы не выбрать Аллиэль?
— Жена ещё никому не мешала тискать дам, — констатировал гоблин. — Но если вашему величеству угодно, я, конечно, женюсь на ней.
— Вы друг друга стоите, — не унималась королева.
— Ага, — кивнул гоблин. — Я чужой и она чужая.
Аллочка в это время сердито рассматривала Хнуро, который казался ей, в какой-то степени, конкурентом, слишком претендующим на королевское внимание.
— Королева хочет выдать тебя замуж за этого достойного рыцаря, — услужливо перевёл меч. — Здесь крайне неприлично быть одинокой девицей — все могут подумать, что ты старая дева. А он только что сказал, что влюблён в тебя с первого взгляда.
— А что ведёт себя, как пьяный гопник? — фыркнула Аллочка.
— У них такие обычаи, — невозмутимо сообщил меч. — Знак внимания. Сгорает от страсти.
— Бру-ха-ха, — веселился король. — Лорена, ты придумала страшную месть! Пришёл конец твоей свободе, бедный Хнуро! Я ведь поддержу эту идею…
Аллочка покосилась на короля — и взглянула на гоблина другими глазами.
— Ни фига себе — муж! Ты же эльфа обещал!
— Все эльфы — геи, милочка, — пропел меч сладким голосом.
— Но этот — зелёный!
— Оливковый.
— Горбатый и хромой!
— Ранен в бою.
— Уши торчат на полметра!
— Против эльфийских ушей ты ничего не имеешь. Двойные стандарты — и только.
— Но он ещё и хамло!
— Закон жанра, Аллиэль, закон жанра…
Аллочка покраснела, фыркнула и выскочила из каминного зала под хохот их величеств. Хнуро не ржал — он улыбался. Бог знает, о чём он думал — автор может только догадываться.
Аллочка не спала всю ночь, пререкаясь с мечом.
— Не собираюсь я замуж за гоблина, что ты пристал! — шипела она, потому что вопли могли бы привлечь внимание слуг. — У него морда, как у летучей мыши, на какого чёрта он мне сдался?!
— Ну почему — как у летучей мыши? — возражал меч. — Нос совсем другой.
— Ага. Вывалился мне его рубильник. Кабы мне такой носина, я б по праздникам носила! Почему я вообще должна выходить замуж за гоблина, а не за эльфа?! Закон жанра или не закон?!
— Во-первых, эльфов сейчас при дворе нет. А во-вторых, это королевский вердикт. Тебе надо собирать светлое воинство, или как?
— Я вообще не понимаю, — продолжала Аллочка, — почему я тут, при дворе, фигнёй страдаю, вместо того, чтобы мир спасать?! Где вообще живёт этот Тёмный Властелин?! Мне надо туда идти или нет?! И зачем мне в квесте гоблин на шею?
— Значит, он тебе совсем не нравится? — вкрадчиво спросил меч.
— Абсолютно! — отрезала Аллочка.
— Так это самый верный признак, что тебе полагается за него замуж, — невозмутимо выдал меч. — У тебя в романах всегда так.
— Так то — в романах… — растерялась Аллочка.
— Ага! — обрадовался меч. — Что ты там про закон жанра говорила?
— Да не хочу я спать с гоблином! — завопила Аллочка шёпотом.