— Они не размножаются, то есть не так, как мы…
— Поясни, — не улавливаю мысль блондинки.
В смысле — они размножаются не как мы? Почкованием что ли или простым делением, как одноклеточные амебы?
— Я не знаю, правильно ли я поняла, — потянула Кейт, — этот бородатый байкер рассказывал странные вещи. Я даже не уверена, что там — правда, а что он придумал сам. По его словам, Древние изобрели таблетки, на которые подсела половина страны. Вроде как бы наркотики перед войной были легализованы, не антидепрессанты, а настоящая наркота. Корпорации даже соперничали между собой, чтобы вывести на рынок свой продукт. Как он сказал… удовольствие и потребление…
— Хлеба и зрелищ, — уточняю я.
— Чего?
— Это из Древнего Рима. Крылатое выражение, когда политики подкупали народ раздачами денег и продуктов, а также цирковыми представлениями. Эта фраза означает получение общественного одобрения за счёт отвлечения внимания и удовлетворения самых насущных потребностей населения, — вспомнив историю древнего мира, говорю я.
— Не поняла.
— Правительство легализовало наркотики. Подсадило на иглу население. Идеальное решение для удержания власти. Есть рынок сбыта и народ доволен, ширнулся с утра и все заботы решены. Теперь понятно, почему произошел экономический кризис.
— Аааа, я поняла, — в знак согласия протянула Кейт. — Наверное, так и было, но сначала были гормоны, их втюхивали всем подряд, ну тем, кто считал себя «меньшинством». Потом эти таблетки усовершенствовали, они вызывали эйфорию и усиливали половое влечение…
— Чего?
— Трахались они постоянно, — поясняет блондинка, — они и тогда уже были тупыми, а во время гражданской войны правительство изобрело новый вид таблеток, из-за которых и появились психи. Наркотик, который вмешивался в организм и трансформировал его. Им нужны были солдаты, вот они и хотели создать идеальных бойцов. Ну, а потом начали падать бомбы…
Вот это история. Что же это выходит? Правительство не только подсадило население на наркоту, создав послушную массу, идеальных потребителей и избирателей, но и решило из трансгендеров создать солдат? От этой мысли я чуть было не заржал, представив армию боевых пидорасов, дружными рядами идущих в бой под радужными флагами.
— Так вот и появились психи. У них и раньше с организмом было не все в порядке, а появление боевого наркотика изменило их тела. Плюс радиация, теперь они мало напоминают людей…
— А кого они напоминают? — спрашиваю я, мое воображение пошло гулять.
Кейт пожимает плечами.
— Я не поняла, но сказали, когда их увижу сразу пойму. Якобы психи теперь мало похожи на людей, больше смахивают на зараженных, только еще хуже. Они теперь животные. У них даже нет женщин и мужчин, то есть женщины у них есть, но они все накачанные, из-за мышц не поймешь: мужик там или баба…
— Кстати, про женщин. Ты так и не ответила — как они размножаются?
— Никак, через пленников. Помнишь, старик с трибуны говорил про похищения?
Киваю в знак согласия, помню, волки тогда еще начали недовольно гудеть.
— Они похищают людей! Насилуют пленников и кормят своей дрянью. Я так поняла, если ты попал в плен к психам, то лучше сразу пустить пулю в лоб. Иначе станешь таким же как и они.
Вот же дела. Ну и новости. Я почему-то думал, что главная опасность в мире постапокалипсиса — это какие-нибудь работорговцы, мутанты, а оказалось, что настоящие злодеи тут пидорасы. Кто такие психи — я теперь примерно представлял. Конечно, оставалось еще много вопросов. Что значит — у них нет мужчин и женщин? Они на гормональной терапии так сильно изменились, что поголовно стали существами среднего пола? Хотя, что-то в этом есть. Трансвеститов и разных небинарных личностей, называть иначе как «оно» — я не мог. Чем они питаются? Где живут? Если они скатились до уровня зверей, то есть ли у них оружие? Выходить против боевого пидораса, вооруженного автоматом — я не хотел. Опасался. Хотя с другой стороны, как они брали людей в плен? Много еще вопросов, на которых нет ответа.
Поднявшись на второй этаж и зайдя в номер, закрываем за собой дверь.
— Слушай, а ты с картой ничего не решила?
— То есть? — удивляется Кейт.
— Я просил узнать, про ближайшие города, — напоминаю блондинке.
— Ой, забыла, — бывшая рабыня невинно закрывает рот ладонью, — хотя нет. Я кое-что выяснила. Кинсберг находится на расстоянии одного дня пути.
— Пешком или на колесах? — уточняю я.
— То есть?
— Один день — это сколько километров? Если пешком, то Кинсберг находится от Рофтона в тридцати-сорока километрах, если на колесах, то расстояние увеличивается до двухсот, — объясняю свою мысль.