Однако настал момент, когда я не смог одним рывком отбросить от себя надоедливые сучья. Я начал вырываться, но с каждым рывком я ощущал, что древесные ветви лишь больше опутывают меня, притягивая всё ближе.
Когда я уже совсем отчаялся, внезапно посветлело. Должно быть, тучи, наконец, сдвинулись с места, и на небе показалась круглая белая луна.
Кажется, именно в этот момент мои волосы приобрели цвет зимнего поля, припорошенного снегом, потому что луна осветила то, что держало меня, и я увидел, что запутался вовсе не в древесных сучьях. Прямо передо мной стояло нечто отдаленно напоминающее дерево, но совершенно не похожее ни на одно растение, произрастающее под Божьим светом. Оно имело пустые глазницы и беззвучно открытый рот, приближающийся ко мне. Десятки таких существ окружали меня со всех сторон и тянули ко мне свои корявые мерзкие лапы, стараясь схватить и оставить с собой навсегда, сделать меня частью их чудовищного леса, состоящего из бесконечно голодных и бесконечно страдающих созданий, навечно забывших солнечный свет.
Мой взгляд опустился в попытке не замечать окружающего меня кошмара, но добился я лишь окончательного помутнения рассудка, ибо вместо человеческого ребёнка из свертка в моих руках на меня таращились два круглых ядовито-зеленых глаза.
– Убил! Убийца! Убийца!
Лишь беспамятство, в которое я провалился, помогло мне не умереть от окутавшего меня бесконечного мракобесия…
Очнулся я в своём кресле, в своей маленькой, но такой родной и привычной квартире. В окно пробивался солнечный свет. Было тихо и спокойно.
Боже, неужто это в самом деле был сон?! Самый кошмарный и зловещий, но сон? Как же я желал, чтобы так оно и было! Я и сейчас прошу об этом Судьбу или Бога или кто ещё может править течением этого мира по собственному желанию.
Но это был не сон. Подняв глаза, я это осознал, а вместе с пониманием вернулись ко мне ночной страх и отчаяние.
Из зеркала на меня глядели потускневшие глаза с окровавленного старческого лица…
Сегодня подходит к концу мой четырнадцатый день пребывания в лечебнице для душевнобольных. Врач сказал, что меня обнаружили в детском магазине, вальяжно развалившимся в коляске. Я бессмысленно пялился в одну точку, но когда продавец подошёл ко мне и спросил моё самочувствие, я внезапно впал в буйство: из моего рта раздался неистовый вопль, а подвернувшаяся под руку погремушка полетела прямиком в лоб несчастному.
Я ничего из этого не помню.
Даже писать у меня появилась возможность лишь благодаря благосклонному и послушному поведению, в честь чего врач сжалился и на мои непрекращающиеся просьбы разрешил мне получить пишущий предмет. Обычно психически неустойчивым людям запрещено давать в руки ручки и карандаши, поэтому мы сошлись на пастели. В связи с этим мои записи могут иметь неразборчивый характер, однако я делаю всё, что в моих силах, дабы моя история не осталась забыта в летах времени.
Всё чаще меня посещает мысль: может, я в самом деле лишенный здравого мышления больной человек? Может, всё, что мне довелось испытать, – не больше, чем плод моих гнилого воображения и помутневшего рассудка? И каждый раз отвечаю себе: нет!
И черный, как смоль, кот с яркими зелёными глазами – это сумеречное порождение Преисподней, – являющийся перед моим окном каждую ночь, глядящий с наслаждением на мои страдания, лишь очередное доказательство реальности всего происходящего. Ведь и санитары, и другие больные прекрасно видят и слышат эту богомерзкую тварь. Однако им слышится лишь протяжное мяуканье, от которого, они не могут понять с какой стати, у них кровь стынет в жилах. Но я слышу его, слышу настоящий его голос. Адский смех и восклицания: "Убийца! Убийца!".
В эту ночь он тоже пришёл. Вот эта нечистая тварь сидит на подоконнике, вперив в меня свои глаза, травящие саму мою душу! Уйди! Иди к своему прокля́тому хозяину в Ад! И не молчи! Именно в эту ночь с полной луной, заглядывающей в окно, не молчи, прошу тебя!
Нет, кот не слышит меня. Я чувствую, что эту ночь мне не пережить. Не знаю, что меня ждёт, но вряд ли мне доведется ещё хоть раз увидеть белый свет. Прощайте все, кого я знал, и кто был мне дорог!
Если случится чудо, и эти записи останутся в порядке, умоляю нашедшего не воспринимать их как больной бред сумасшедшего. Может, они помогут остальным простодушным и самоуверенным людям, частью которых был и я до недавнего времени, не попасться на сладость грязных слов и не дойти до той пропасти безрассудства, на краю которой я нахожусь в эту минуту.