После этих слов старик обернулся в сторону пса и, уставившись на него, громко шикнул.
Словно сорвавшись с цепи, терьер пулей выскочил из кухни, издавая протяжный визг, в котором слышался непреодолимый животный страх.
Боясь, что собака забьется где-нибудь в угол, я кинулся за ней следом. Но терьера нигде не было. Не слышно тягучего визга, не видно мускулистого четвероногого тела. Дверь наружу также оказалась заперта. Собака будто испарилась!
В полном недоумении и замешательстве, я вернулся на кухню, где всё также, прихлебывая остывающий чай, сидел странный гость.
– Ненавижу собак! – буркнул он, пока я садился на свой стул.
Он не дал мне спросить, что только что произошло, посоветовав открыть определенную страницу и даже назвав статью, при этом добавив странным образом:
– Честное слово, такое ощущение, что фокусник сам не знает, чем закончится его трюк. Конечно, тигру не понравится, если его схватить за усы, пусть даже эта кошка всю жизнь прожила в дрессировке. Бедняге оставался всего месяц до свадьбы, какое несчастье!
Его слова вызвали у меня новый приступ недоумения, так как никаких уточнений про "усы" и "свадьбу" в статье не приводилось. На мой вопрос, собеседник предложил мне включить телевизор, точно назвав номер необходимого канала. Будто во сне я прошел в спальню, включил телевизор и смотрел широко раскрытыми глазами на репортаж о смерти фокусника одного из приезжих цирков, который будто ждал, когда я включу телевидение. Про тигра, что он вытащил из шляпы за усы, и все эксперты гадают, какой фокус должен быть провернут, что двух с половиной метров в длину кошка оказалась помещена из запертой клетки в крохотный цилиндр, что оставалось загадкой и для меня; про застрелившего тигра охранника и интервью, что репортёры сумели взять у нескрывающей слезы невестки покойного фокусника.
Как только интервью завершилось, я выключил телевизор и вернулся на кухню. Гость провожал меня всё тем же пристальным взором и несходящей улыбкой.
Что за чертовщина? Это был первый раз, когда я назвал происходящее этим словом. Никакого другого, более подходящего, мне на ум не приходило. Готовый чай, появляющийся и исчезающий терьер, газета со странной статьей, необычное совпадение с репортажем, знание тонкостей смерти. Моего гостя буквально окружала пелена таинственности. Всё происходящее было слишком неестественно, чтобы быть правдой. Может, гипноз?
– Гипноз? – словно прочитав мои мысли, воскликнул Зайцев, и я в очередной раз вздрогнул. – Если Вы признаете происходящее, как сверхъестественное, то Вам придется признать и меня обладателем сего необычного дара. Но если Вы, друг мой, сочтёте произошедшее гипнозом, то я должно быть не просто волшебник, а самый настоящий бог иллюзорного мира! Но при всём разумеющем, ни в одном из случаев Вы не посмеете назвать меня фокусником и, уж тем более, шарлатаном.
Мне ничего не оставалось, как признать его правоту. Я сидел, не в силах справиться с создавшимся впечатлением. Именно в этот момент гость наклонился и заговорщически намекнул, что этим вечером он собирается возвращаться в свой дом и, если моей душе будет угодно, он соизволит принять меня в качестве гостя.
Моё сердце бешено забилось. Если он позволил увидеть сие чудеса здесь, в моей скромной обители, то что же меня ждёт в месте, где каждый дюйм принадлежит этому воистину неподдающемуся пониманию человеку? Что мне доведется лицезреть там, где его дар становился естеством и пребывал в своём истинном обличии?
Должно быть, сам Дьявол тогда тянул меня за язык, и я без толики сомнений согласился. Боже, если бы мне выпал ещё один шанс, я бы не стал даже открывать дверь перед лицом этого человека! Но я открыл её, впустил его в дом, а теперь сам собирался ехать на Родину этого прокля́того неестества, созданного ни кем иным, как Вельзевулом и Мефистофелем!
Но ушедшего не воротишь. И себе в прошлое не крикнуть, а потому остается лишь с содроганием пролистывать в памяти эти адские минуты, что приведут меня туда, где я нахожусь поныне.
После моего согласия, рот старика растянулся в последней, самой широкой и самой хищной улыбке, после чего он встал и попрощавшись удалился, сказав, что будет ждать на вокзале ровно в пять часов вечера.
Зайцев не обманул. Когда я прибыл к зданию вокзала без четырех минут назначенного срока, он сидел на скамейке в гордом одиночестве. Горожане словно бы не замечали его, но продолжали сторониться места, где он восседал. В отличием от меня, при нем не имелось ни одной сумки, что меня несколько озадачило. Я не рассчитывал оставлять дом на долгое время, а потому взял с собой лишь самое необходимое, в виде туалетных принадлежностей и запасного белья, однако даже этого хватило, чтобы забить мой рюкзак под завязку. У Зайцева с собой не имелось ни то, чтобы портфеля, даже планшета. Я не имел предположений, каким же образом он жил в городе, отправившись на несколько дней. Однако данный вопрос мне показался неподходящим и уж точно неблагодарным.