— О, Люси, сейчас же закрой окно, итак уже холодно, — закричала Софи. — Кроме того, ты болеешь. Достаточно уже того, что ты на нас чихаешь.
Я проигнорировала ее. Софи всегда на что-то жаловалась, была ли я больна или нет, было ли холодно или нет. Это нельзя было принимать на свой счет.
— Она снова что-то задумала, — прокаркала Лена и начала шептаться с Софи. Что значит «снова»? Ладно, на физкультуре мне нравилось делать что-то другое, вместо того, что требовалось. И иногда в коридор я выходила, используя школьные скамейки, а не пол. Частично при этом делая стойку на руках. Но то, что случится сейчас, еще никогда не происходило в 7В.
В последний раз я прошлась в уме по дистанции. Крыша, фонарь, строительные леса, мусорная корзина, спортивный зал. Я могла прыгнуть с места на два метра. По меньшей мере. Прежде всего, если при прыжке был небольшой спуск. А крыша точно была на полметра ниже, чем подоконник. Джузеппе начал ухмыляться и дурашливо помахал мне. Он думал, я испугалась. Это разозлило меня. Ведь это был он, кто говорил, что нужно проверить окружение, знать и соблюдать свои возможности. А теперь он по-дурацки ухмыляется, потому что я как раз этим и занимаюсь. Мой кашель утих. Я смогла вздохнуть без того, чтобы в горле снова запершило. Тут же я запрыгнула на подоконник и подала Сеппо сигнал.
— Эй, Люси, что ты делаешь! — закричала Софи позади меня. Ее голос звучал испуганно. И это тоже было не в новинку. Но теперь не только она звала меня. Все говорили одновременно.
Я опустилась на колени и оттолкнулась. Живот сдавило, когда я приземлилась на крышу на обе ноги. Даже нисколько не утратив при этом ритм, я побежала дальше. В этом и был весь смысл. Все должно выглядеть пластично. Они называли меня Катц. Я должна была двигаться, как кошка. И у меня это получалось.
В три шага я пересекла крышу и прыгнула в сторону фонаря. Я снова согнула колени, когда приземлилась, руки вытянуты в стороны, но я была права, на нем было достаточно места, даже больше чем достаточно, и да, он зашатался, но мне это не помешало. Я стояла. Крики позади меня смешались с аплодисментами и свистом. Краем глаза я заметила, что из окон выглядывали толпы учеников. Но в паркуре нельзя медлить. И у меня еще были силы, хотя и начинался очередной приступ кашля.
Как хищник на охоте я, прогнувшись, прыгнула на строительные леса, схватила руками железные рейки, подтянулась наверх, пробежала по громыхающим доскам в другой конец. Здесь мне нужно было свеситься вниз, как в гимнастике на перекладине, еще раз оттолкнуться и - нет. Нет. Нет. Вот дерьмо!
Я попыталась в полете переместить ноги в сторону, но было уже поздно. С оглушительным грохотом они врезались прямо в полное ведро краски, которое стояло как раз посередине мостков. Дурацкое, нелепое, ненужное ведро с краской. Синий фонтан брызнул в мою сторону, и в это время я потеряла равновесие и свалилась вниз. Все стало синим, синие крапинки на моих ладонях, лице, руках, а затем остаток вылился прямо мне на затылок. Начав падать назад, я поняла, что сейчас мне будет ужасно больно, потому что упаду туда, куда хотела приземлиться на ноги: на металлическую корзину для мусора. Но на мгновение наступила мертвая тишина. Я неподвижно зависла в воздухе, ничего больше не двигалось, синие капельки застыли, образовав странный рисунок, почти фигуру. Была ли это фигура? И на меня оттуда смотрели два глаза? Означало ли это, что я сейчас умру? Кто-то пришел за мной, чтобы забрать?
Затем все внезапно закончилось, и я упала. И это я тоже уже знала. Сначала был только испуг и слабость в желуде. Как волна, пробегающая по всему телу. А потом пришла боль. Она всегда подступала позже. Как раз тогда я подумала: «О, все не так уж скверно».
Так что я криво свисала с мусорной корзины, ожидая боли. Заметила, что Джузеппе все еще стоял наверху возле окна изостудии и снимал. «Он все видел. И записал. Нет, я больше никогда не смогу с ним заговорить, даже посмотреть ему в глаза. Какой позор». Мой осенний забег не только провалился, нет, я еще покалечилась и вся измазалась в синей краске. Я уже слышала приближающиеся шаги, и голоса становились громче. А потом нахлынула боль, жалящая и жестокая. «Мое плечо... о Боже, как болит...»
Я позволила себе соскочить на асфальт. Все кружилось. Что было не так с моей головой? Была ли это краска или кровь на виске? Я попыталась стереть пальцем, но не смогла поднять руку.
— Люси! Люси...
Это был Джузеппе. Мне не оставалось ничего другого, как притвориться, будто бы я упала в обморок. «Да, так будет лучше всего. Как будто меня здесь нет», — и закрыла глаза.