Съемочная камера — и особенно кинокамера, которая появилась примерно на пятьдесят лет позже, — наделила нас способностью не только возвращать минувшее, но и анатомировать время, убыстрять и тормозить его бег. Процессы, неуловимые для человеческого глаза из-за чрезмерной скоротечности или, наоборот, медленности, вдруг стали зримыми с помощью высокоскоростной или замедленной съемки. Всякий, кто наблюдал смертельную схватку между двумя виноградными лозами, которые хлещут друг друга своими усиками (причем каждый удар продолжается целый час), уже никогда не сможет воспринимать растительное царство как прежде. Движение облаков, всплеск дождевой капли, взмах крыла колибри, поступь времен года — до начала нынешнего столетия люди могли только строить догадки о протекании этих процессов или отрывочно наблюдать их на единичных, не связанных друг с другом снимках. Теперь люди могут следить за их ходом своими глазами и составить органически связное представление о них в целом.
Когда в 1877 году в наш мир ворвался фонограф, время утратило свою абсолютную власть и над звуками. Подобно фотоаппарату, фонограф появился совершенно неожиданно, хотя изобретательный Сирано де Бержерак упоминал о «говорящих книгах» в одном из своих научно-философских фантастических романов[29]. Однако в отличие от фотоаппарата и большинства других современных изобретений, фонограф, в силу своего исключительно простого устройства, стоит совершенно особняком. Мы не умалим заслуг Эдисона, если скажем, что любой опытный древнегреческий ремесленник, получив необходимые наставления, смог бы построить прибор, который сохранил бы для нас голоса Сократа и Демосфена. В афинском музее есть останки астрономического вычислительного устройства куда более сложного, чем акустический фонограф, и иногда я невольно задумываюсь…
Как ни внушительны достижения человечества за последние сто лет, но если представить себе, что мы хотели бы сделать со временем, будь это в нашей власти, эти достижения покажутся чрезвычайно жалкими. Философы, ученые и поэты давно уже ломают свои головы над проблемой времени; человек, который был одновременно и философом, и ученым, и поэтом, выразил всеобщее чувство горечи, когда он сетовал почти тысячу лет назад: «Движущийся перст пишет и, написав, движется дальше». Все наше «благочестие и ум» бессильны изменить прошлое или хотя бы изменить стремительность нашего движения в будущее. Впрочем, может быть, так будет не вечно.
Если составить перечень всех проявлений власти над временем, которыми мы хотели бы обладать независимо от их осуществимости, то он мог бы выглядеть примерно так:
Ви´дение прошлого
Воссоздание прошлого
Изменение прошлого
Путешествие в прошлое
Ускорение или замедление настоящего
Путешествие в будущее
Ви´дение будущего
Мне не приходит на ум ни одно мыслимое (или, пускай, немыслимое) желание, которое не охватывалось бы одной из этих рубрик; посмотрим же, насколько можно надеяться на их осуществление.
Что касается первой рубрики, то уместно напомнить, что мы всегда видим и переживаем только прошлое. Звуки, которые вы слышите сейчас, пришли из прошлого, затратив по три тысячных доли секунды на каждый метр, отделяющий их источник от вашего уха. Нагляднее всего это демонстрируется во время грозы: раскат грома, сопутствующий молнии, сверкнувшей в двадцати километрах от вас, доносится с опозданием в целую минуту. Если вам когда-нибудь доведется увидеть вспышку молнии и одновременно услышать гром, радуйтесь, если останетесь в живых. Мне однажды пришлось это испытать, и я никому не желаю пережить подобное.
То, что справедливо в отношении звука, справедливо и для света, правда в масштабе почти точно в миллион раз меньшем. Раскат грома, сопровождающий молнию, сверкнувшую в двадцати километрах от вас, вы услышите через минуту, а ваши глаза узнают об этом менее чем через одну десятитысячную долю секунды. Поэтому для всех повседневных земных целей скорость света можно считать бесконечной. Только обращая свой взгляд в космическое пространство, мы видим события, которые произошли сотни или даже миллионы лет назад.