В обществе, обладающем репликатором, все материальные блага станут буквально дешевле дешевого. Использованные носовые платки, бриллиантовые тиары, совершенно неотличимые копии «Джоконды», единожды надеванные норковые пелерины, недопитые бутылки самого превосходного шампанского — все это по мере того, как отпадёт надобность, будет выбрасываться в мусоропровод. Даже мебель в домах будущего может исчезать на то время, пока она не нужна.
На первый взгляд может показаться, что в такой баснословно богатой Утопии, в мире, далеко превосходящем самые необузданные мечты Аладина, все блага потеряют какую бы то ни было ценность. Это поверхностное суждение; так мог бы подумать монах, живший в X веке, если бы ему сказали, что когда-нибудь каждый человек сможет владеть всеми книгами, которые он в состоянии прочитать. Однако после изобретения печатного станка ценность книг и уважение к ним вовсе не умалились от того, что эти некогда редчайшие предметы ныне стали одними из самых распространенных. Равно и музыка не утратила своей прелести, хотя теперь ее можно слушать сколько угодно, лишь включив, радиоприемник.
Вероятно, истинное мерило ценностей появится только когда материальные блага обесценятся. Произведения искусства будут бережно сохраняться потому, что они прекрасны, а не потому, что они редки. Ничто — никакие «вещи» — не будут цениться так высоко, как мастерство, умелые руки, владение интеллектуальной профессией. Одно из обвинений, которое часто предъявляют нашей современной культуре, состоит в том, что она материалистична. Как смешно будет оно звучать, если наука даст нам столь всеобъемлющую и абсолютную власть над материальной Вселенной, что ее дары уже не будут больше искушать нас, потому что станут слишком доступными.
Большое счастье, что репликатор — если он вообще будет когда-нибудь создан — появится лишь в отдаленном будущем, после многих социальных революций. Наша, современная культура, заполучив такую машину, быстро скатилась бы к сибаритскому гедонизму[34], за которым последовала бы немедленно скука абсолютного пресыщения. Некоторые циники могут усомниться, способно ли вообще человеческое общество когда-нибудь приспособиться к неограниченному изобилию, к освобождению от проклятия, ниспосланного на Адама, — проклятия, которое, возможно, было скрытым благом.
Однако в каждом веке кучка избранных обладала такой свободой и отнюдь не все из них были развращены ею. По-моему, действительно цивилизованным достоин называться тот, кто способен увлеченно трудиться всю свою жизнь, даже если ему не нужно зарабатывать на хлеб насущный. Отсюда следует, что главнейшая проблема будущего — воспитание человечества; впрочем, это давно уже известно.
Итак, можно надеяться, что когда-нибудь век грохочущих заводов и битком набитых складов отойдет в прошлое, так же как отошли времена прялки, домашнего ткацкого станка и маслобойки. И тогда наши потомки, не отягощенные жаждой стяжания, вспомнят о том, что забыли многие из нас: единственное, что действительно важно в жизни, — это такие неосязаемые вещи, как красота и мудрость, смех и любовь.
14 Люди-невидимки и другие чудеса
Признаюсь (хотя это признание и выдает меня с головой как современника Рин-Тин-Тин[35] и Мэри Пикфорд), что самое сильное впечатление в кино оказал на меня эпизод, когда Клод Рэйнз[36] разматывает бинт со своей головы — и обнаруживается, что под бинтом ничего нет. Идея невидимости со всем могуществом, которым обладал бы сумевший ее осуществить, извечно манит человека; мне думается, что это одно из самых распространенных тайных желаний людей. Но она давно уже не появляется в научно-фантастической литературе для взрослых — она чересчур наивна для нашего утонченного века. От нее отдает магией, которая ныне вышла из моды.
Между тем невидимость вовсе не относится к идеям, сопряженным с очевидными нарушениями законов природы; напротив, есть множество вещей, которые невозможно увидеть. Невидимо большинство газов, в соответствующих условиях невидимы и некоторые жидкости и отдельные твердые тела. Мне никогда не приходилось разглядывать большой алмаз в бокале с водой, но однажды я искал контактные линзы в ванне, и, надо сказать, они обладали такой невидимостью, что я, например, вполне удовлетворился бы ею. Многие, наверное, видели поразительные фотографии рабочих, несущих большие витринные стекла; когда стекло чистое и вдобавок покрыто слоем вещества, снижающего отражательную способность, оно почти так же невидимо, как воздух.