Зайдя ко мне в квартиру, глупая пухлая девчонка переступила черту. Её никто не звал, пришла сама. Знала, куда идёт. Знала, на что идёт.
— Да, — сказал я, докуривая сигарету. — Ты можешь остаться. Но у меня будет просьба.
— Какая?
— Ты помоешь мне голову.
Еще тогда она стала первой женщиной, которая помыла мне голову. А сегодня она стала первой женщиной, срезавшей пластиковый хомут с моих набухших причиндалов. Без лишних слов и расспросов она просунула холодное лезвие ножниц между куском пластика и дорогой мне плотью и перерезала тугую удавку. Я видел, как в её глазах вспыхивало любопытство, но стоило женской ладони коснуться меня, и лицо уже краснело от возбуждения. Воздух в ванной быстро насытился женской страстью и сгустился от запаха пота. Девичья растерянность и глуповатая улыбка полностью стёрлись с лица, как и последние следы губной помады, горьковатый вкус которых я ощущал на своём языке и дёснах.
В ванной она полностью разделась. Складки стали чуть заметнее, живот с утопленным пупком уже явно никуда не денется, пусть она хоть жизнь проведёт в спортзале. Но она не прошла мимо лёгкой возможности преобразить своё тело. Ну это же глупо и некрасиво! Что должно быть в голове, чтобы такое сотворить с собой? Ах да, точно… она еще не переступила порог…
Уродливые татуировки плавно переходили с ног на обрюзгшее тело и доходили до самых кистей рук. Выглядело отвратно. Сотня мелких рисунков ничем не связанных между собой напоминали наброски ребёнка в журнале для рисований. Я пытался зацепиться взглядом за её полную грудь, но постоянно отвлекался то на электрогитару красного цвета, то на морду мопса с огромным языком, то на змею, чья голова пропала под складкой, то на слово «друзья», где каждая отдельная буква была набита отдельным другом, которых, как мне кажется, у неё нихуя не было.
В какой-то момент я пожалел, что мы срезали хомут. Мысль, что у меня не встанет, напугала меня; на лбу выступил холодный пот, который она смыла своей ладонью вместе с шампунем. И свершилось чудо! Ниже пояса у меня всё набухло и напряглось.
Она сделала всё, что я просил. А я сделал всё, что просила она.
Спустя выкуренную пачку сигарет и потраченные несколько литров пота, девчонка валялась на полу с крепко затянутой простыней на шее. Я сделал всё, как она просила.
И даже больше! Я проведу её сквозь туман обыденной жизни, где она лишь слепо машет ручками, и путь свой никогда не найдёт. Я раскрою её очи. Я заставлю её сделать вдох, после которого испарится весь туман обыденности и наступит тьма очищения.
Я заставлю её сделать последний вдох.
Я сильнее стягиваю серую простыню на её шее. Девичье лицо покраснело, а вся наивность и похоть скрылись под ликом ужаса и страха. Глаза сквозь предсмертную пелену уставились в потолок, губы чуть содрогаются, выпуская изо рта густую слюну с противным хрипом. Она просила меня прекратить, когда ещё воздуха хватало в легких. Вгрызаясь когтями в мои руки, она пыталась прохрипеть: прекрати. Но я продолжал размеренными рывками входить в неё, смотреть в глаза и туже стягивать простынку на её шее.
Я не собирался становиться один из тех, кто не доводит дело до конца. Я не встану в один ряд с теми, кто лишь смог чуть придушить.
Она сделает последний вдох и отключится, словив неповторимый оргазм в своей жизни и одновременно шагнув за ту самую черту, за которой станет Человеком.
Её пухлые руки обмякли и канатом обвалились на пол. Голова с полуприкрытыми глазами дёргалась в такт каждому моему рывку. Капли пота пересекли посиневшее лицо и впитались в серую простыню, стянувшую её кожу гармошкой. Я ослабил хватку. Пульс слабый, дыхания нет. Моя девочка за чертой. Пусть там побудет минут пять, а после я её заберу обратно.
Все возвращаются разными. Но важнее не то, каким ты вернёшься. Сам факт пребывания за чертой меняет твою жизнь. Вкус на губах слаще, воздух свеж, даже вода кажется мягкой, словно пух.
Моя девочка вернулась другой.
Отдышавшись, она попросила сигарету.
— Ты кончил? — спрашивает она, делая глубокую тягу.
— Да, — отвечаю я.
Она выпускает дым, и я вижу, как кожа её лица окрашивается розоватым. Она нахмурилась, языком провела по губам и словно причмокнула, пробуя распробовать вкус обычных сигарет.
— Что это за сигареты? — спросила она, рассматривая обычную сигарету, дымящуюся в её пальцах.
— Другой вкус?
— Другой… — сладостно протянула она.
— Теперь у тебя будет всё по-другому. Кислое станет сладким. Холодное станет тёплым. Некрасивое будет прекрасным.
Хищная улыбка пересекла её новое лицо. Закатив глаза и смахнув ладонью накопившиеся слезы, моя девочка затянулась как никогда раньше. Она пыталась распробовать вкус, разложить его на атомы и попробовать каждый, медленно смакуя густой дым, насыщенный новыми оттенками.