В один душный и знойный летний полдень случилось так, что они остановились отдохнуть у горловины ущелья на выступавшей над юго-западным склоном скале. У их ног склон резко уходил вниз головокружительными обрывами, опоясывавшими гигантский цирк, над которым крепостью Тартара возвышалась громада горы, суровая, как море, и печальная, иссеченная и изрезанная линиями огромных трещин, словно часть горы была снесена ударом топора великана. Далеко внизу дремали мирные и бездонные воды озера Дул.
Гро растянулся на краю утеса лицом вниз, упершись в землю обоими локтями и разглядывая темные воды.
— Великие горы нашего мира, — промолвил он, — есть лекарство сами по себе, если бы только люди знали об этом в своем извечном недовольстве и тщеславии. В горах — кладезь мудрости. Они погружены во время. Им известны пути солнца и ветра, пламенная поступь молнии, мороз, что сокрушает их, дождь, что их занавешивает, снег, что скрывает их наготу покрывалом мягче самой ухоженной лужайки, и они в своей глубокой задумчивости не допытываются, подвенечное ли это платье или саван. И разве этот безмятежный покой не оправдан сменой времен года, и разве не служит он примером, делающим смехотворными все наши заботы? Мы — ничтожные дети праха, дети дня, до того обременяющие себя столь многими ношами, раздумьями, страхами, желаниями и замысловатыми интригами, что стареем до своего времени и утомляемся прежде, чем этот краткий день закончится, и один взмах серпа, наконец, забирает нас несмотря на все наши усилия.
Он поднял голову, и она встретилась с взглядом его огромных глаз. Они казались глубокими ночными омутами, где, невидимые, могли двигаться странные образы, омутами тревожными, но и наполненными мягким сонным очарованием, что успокаивало и убаюкивало.
— Ты грезил наяву, господин мой, — сказала Мевриан. — Тяжело последовать за тобой в твои грезы мне, бодрствующей в разгар дня и жаждущей действия.
— Поистине, нехорошо то, — сказал Гро, — что ты, кто была вскормлена не в нищете или нужде, но в изобилии, пышности и достатке, вынуждена скрываться в своих собственных владениях и жить вместе с лисицами и прочими зверьми в диких горах.
Она промолвила:
— Даже так жить слаще, чем ныне в Кротеринге. Потому-то мне и не терпится что-нибудь сделать. Например, пробиться в Гейлинг, это уже было бы кое-что.
— Что хорошего в Гейлинге без лорда Юсса? — сказал Гро.
Она ответила:
— Ты хочешь сказать, что он — как Кротеринг без моего брата.
Искоса глянув на нее, сидевшую подле него во всеоружии, он увидел слезу, дрожавшую на ее ресницах. Он мягко произнес:
— Кому дано предвидеть пути Судьбы? Возможно, здесь вашей светлости будет лучше.
Леди Мевриан встала. Она указала на отпечаток в камне под ее ногами.
— След копыта гиппогрифа! — воскликнула она, — Его столетия назад оставило в скале это крылатое создание, что издревле является символом предначертанного нашему роду величия, дабы вести нас к славе, лежащей за обителью сверкающих звезд. Истинно говорят, что страна, которой правит одна лишь женщина, находится в ненадежных руках. Я не стану более праздно оставаться здесь.
Глядя на нее, стоявшую с оружием у кромки высокого утеса, совместившую в своем совершенстве женскую красоту с мужской отвагой, Гро подумал, что это и есть подлинное воплощение утра и вечера, те самые чары, которые позвали его прочь из Кротеринга, и благодаря которым пророческие духи гор, леса и поля указали ему путь к небесному блаженству, направив его на север к истинному дому его сердца. Он стал на колени и взял ее руку в свою, держа и целуя ее, будто она принадлежала той, на кого были возложены все его надежды, и пылко воскликнул: