На утро он убедился в правильности своих выводов. Местная пресса ни единым словом не упомянула о смерти белобрысого горожанина. Словно ничего и не произошло.
Но в соседнем районе, который не имел даже городского статуса и полицейского управления, куда газеты попадали лишь два раза в неделю да и то нерегулярно, моментально заметили и с должным вниманием отнеслись к такому случаю. Дело все в том, что жители того края издавна находились на той земле, помня многие древние предания, передаваемые из поколения в поколение.
Психоупырь этого знать не мог и не учел такую возможность.
В эту ночь он отведал молодую проститутку, находясь в ее же коморке. При виде толстой пачки десятидолларовых банкнот она утратила малейшие признаки беспокойства, и тогда упырь взялся за трапезу.
И вновь его опьянило сладостное чувство удовольствия, какое обычно бывает от жителей с периферии. Если разбирать вкусовые достоинства населения крупных городов и провинции, то тут существовала большая разница, как если сравнивать цыпленка с фазаном.
Странно, но и этот случай прошел абсолютно без какой-либо огласки. Видимо, городские власти отказывались признавать наличие проституции в тихом городке, не желая портить репутацию добропорядочных граждан. И лишь один человек принял эту смерть близко к сердцу — местный полицейский, истинный патриот и чистокровный янки, который регулярно получал от шлюхи законный процент ее ежедневного дохода.
Зато в соседней местности, неизвестно упырю, буквально гул стоял по поводу тех смертей. Группа решительных людей собралась в доме единственного значительного лица — ксендза, и высказала свои соображения на этот счет. Увы, ксендз был слишком еще молод, поэтому и не знал множества немаловажных вещей, поскольку сказал им:
— Дети мои! Это только глупые старые суеверия, не больше. Разойдитесь по своим домам.
В течение следующего дня упырь все ж таки обратил на себя внимание общественности. Его втянули сыграть в покер в гостиничном салоне. Играть он не умел и поэтому не любил, но хитроумно уговоренный поддался на провокацию шулеров. Спустя короткое время, он уже покидал раздосадованных картежников, облегчив им карманы на триста долларов.
Но один из них тут же бросился в полицию, пытаясь обвинить неизвестного в мошенничестве. Сержант полиции, как с удовольствием отметил упырь, ловко высмеял недотепу-игрока, доведя его до белого каления.
И снова ночь, и снова голод…
Он тихо крался по пустынным улочкам, почему-то совершенно безлюдным в такое время ночи. Это было странным и необычным. Куда все подевались? Он привычно погрузился в омут чужих мыслей:
«……вампир……», — на непонятном языке, — «…моя ревностная мамочка хотела накрыть меня в „Мажестике“ с Эрлом Финнеем. Вот глупая, ей и невдомек, что можно воспользоваться задней дверью…»
Вот, это подходит!
Настороженность, вызванная словом «вампир», моментально исчезла, уступив место легкой поживе. Это где-то неподалеку! Упырь внимательно последовал за мысленной нитью:
«…ах, какой невыносимый этот Стась! Даже не глядит в мою сторону, а все негодная Верка Ковалек, как бы я ее пнула под толстый зад! И еще эта упрямая мамаша, не понимающая американский образ жизни. Все чего-то стыдится…»
Так, это через несколько домов, в глубине боковой улочки! Странно, почему так тихо вокруг?
«…и надо будет срочно заменить скрипящую половицу, а то вечно нарываюсь на любопытную мамочку. Хм, никого нынче не видать на улице. Чего так все всполошились? Глупости какие…»
Она все ближе и ближе.
«…все относятся ко мне, как к ребенку! Ничего, я им докажу, какой я ребенок… Вот если бы Стась столкнулся со мной на этой темной улице, он бы убедился, что я давно уже не девочка, сосущая конфетку. А Верке Ковалек, этой стерве, небось, никто не говорит, что она еще малолетняя…»
Девушка испуганно вздрогнула, когда перед ней неожиданно возник упырь.
— Мое почтение, прекрасная незнакомка, — галантно поприветствовал он ее.
— Кто вы такой? Что вам… от меня нужно? — испуганно пролепетала она, озираясь по сторонам.
Быстрее! Пока девчонка не подняла крик!
Но на всякий случай, из предосторожности, он еще раз прощупал мысленное окружение:
«……вампир……», — и вновь эта непонятная белиберда, вносящая беспокойство и смуту, — «……вампир……»
Множество людских глаз, чей опыт в подобных делах не канул в веках забвением, внимательно следили за охотой упыря. Он, конечно, улавливал их мысли, но языковый барьер был для него неприступен.