Мысли мои текли все медленнее, и если бы не появление пухлой румяной служанки с горячими полотенцами, я бы уснула прямо в ванне.
– Госпожа графиня, вы же простудитесь, ванна совсем остыла! – воскликнула она, суетясь вокруг меня.
– Ничего, у меня крепкое здоровье, – после чопорности миссис Добсон мне было особенно приятно ее добродушие, – как вас зовут, моя милая?
– Харриет, мадам. Миссис Добсон послала меня помочь вам.
– Это очень любезно и с ее стороны, и с вашей.
– Не желаете ли вы чего-нибудь, может быть, чаю с травами, снимающими усталость?
– Спасибо, если вас не затруднит.
В нашей семье слуг никогда не считали людьми низкого сорта, наша служанка жила у нас много лет, являлась членом семьи, и я была приучена не беспокоить ее капризами, а поэтому, отдавая приказания, испытывала некоторое смущение, в то же время смешанное с удовольствием от того, что кто-то может потакать мне в моих причудах.
Девушка явно удивилась моей реплике, но тут же широко улыбнулась:
– Ну что вы, мадам! В Эммерли наконец-то появилась хозяйка, и мы так рады услужить вам!
«И даже миссис Добсон?» – хотелось спросить мне, но вместо этого я откровенно ответила:
– Боюсь, я не та хозяйка, которая нужна этому дому. Я так мало умею…
– Все когда-то учатся, если бы вы выходили замуж в третий раз, вы бы уже все умели, но для новобрачной это не обязательно. Зато вы очень красивая и добрая, – рассудительно ответила Харриет, и я почувствовала себя уютнее от хороших слов. Может быть, я обрету здесь друзей…
Она уложила меня в постель и направилась к двери со словами:
– Сейчас я принесу вам чаю.
– Спасибо вам, Харриет, – ответила я от души.
Выпив чаю, я почти сразу уснула, и сон мой был спокойным.
Глава 6
Утром меня разбудила Харриет, раздвигавшая оконные занавеси. Увидев, что я проснулась, она спросила:
– Доброе утро, мадам, как вам спалось? Ванна для вас уже готова.
– Спасибо, Харриет, превосходно. Я и не ожидала, что буду так хорошо спать в первую ночь на новом месте, – улыбнулась я, думая при этом, что сплю уже на четвертом месте за четыре ночи. Так я скоро привыкну к перемене обстановки, и меня потянет к путешествиям, – но сколько же времени?
– Начало двенадцатого, мадам.
– О, как же долго я проспала! Почему вы не разбудили меня к завтраку?
– Его сиятельство не велел беспокоить вас до одиннадцати часов. Сам он давно поел и отправился по делам с управляющим. Я и не стала бы будить вас, но взяла на себя такую смелость потому, что ванна остывает. После ванны вам подадут завтрак.
Настроение мое сразу улучшилось: в душе я немного боялась, что дисциплинированная экономка не даст мне поесть, как провинившейся школьнице. Очевидно, она почувствовала мою неприязнь и прислала Харриет прислуживать мне, а может, просто считала ниже своего достоинства исполнять прихоти юной выскочки. В любом случае мне гораздо больше нравилась добродушная Харриет, она чем-то напоминала мне нашу Бетси: такая же основательная, твердо стоящая на земле и не дающая упасть другим.
Я тут же встала с постели и направилась в гардеробную, где стояла ванна. Этому удовольствию я уделила довольно много времени, так что завтракала уже около полудня. Я еще сидела за столом, когда вошла миссис Добсон.
– Есть ли у мадам распоряжения на сегодняшний день? – поинтересовалась экономка так же сухо, как обычно.
– Да, я хотела бы осмотреть дом и парк, если вы не против быть моим проводником, – ответила я, стараясь выглядеть невозмутимой и уверенной в себе.
– Как будет угодно мадам. Сначала лучше осмотреть парк, боюсь, после обеда пойдет дождь. Я прикажу подать коляску, пока вы наденете шляпку.
Я вовсе не собиралась надевать шляпку, но не стала спорить, а спокойно доела свой завтрак и отправилась в холл.
По небу плыли легкие облачка, и я не боялась получить солнечный удар или покрыться веснушками, прогуливаясь без шляпки. У крыльца уже стояла небольшая симпатичная коляска, миссис Добсон разговаривала о чем-то с представительным пожилым кучером, который статью походил на отставного военного.
Миссис Добсон покосилась на мою непокрытую голову, но ничего не сказала.
Мы сели в коляску, и она медленно двинулась по дорожкам парка, а миссис Добсон принялась рассказывать мне о его достопримечательностях. Сначала голос ее оставался таким же сухим и бесстрастным, но постепенно становился более человечным. Было заметно, что она гордится домом, в котором живет, и старается донести свою гордость до меня. Я была благодарным слушателем, так как хотела узнать об Эммерли как можно больше, но притом не забывала глазеть по сторонам. Весенняя прелесть просыпающейся природы пробуждала во мне странные чувства и мечтания. Мне хотелось выскочить из коляски и бежать по этим рощам и аллеям, раскинув руки, навстречу новому, неведомому, прекрасному…
Я решила вставать рано и прогуливаться по лесам и лугам каждое утро. Учитывая мою слабость к долгому сну, это была еще одна победа над собой после намерения заняться серьезным чтением.
Мы катались около двух часов, а потом, как и предполагала экономка, начался дождь. Но не скучный, как бесконечное рукоделие моей тетушки, осенний, а светлый, умывающий молодую листву, после такого чудесно гулять по мокрым аллеям, видя в каждой луже маленькое солнышко.
Больше всего мне понравилась небольшая ротонда, окруженная с трех сторон кустами сирени. Она находилась на склоне холма и с фасада была открыта, сидя в ней летним днем, наверное, очень приятно смотреть на прохладную гладь реки и зеленые луга за ней.
Совершенно очаровал меня также маленький грот, спрятанный в той части парка, которая была оформлена под девственный лес. В гроте стояла старинная мраморная скамья, посередине бил небольшой фонтан. «Здесь, наверное, хорошо сидеть, грустя о несбывшихся мечтах, и грезить наяву», – подумала я, разглядывая покрытые мхом стены.
Мне было о чем грустить, но вот о чем грезить – я не могла придумать. Воображение подбрасывало разные идеи, но здравый смысл упорно твердил, что в моем положении нет места грезам, все, о чем я могла теперь мечтать, – это что члены моей семьи будут здоровы и счастливы, а я сама смогу прижиться здесь и не зачахнуть от тоски. Я вернулась домой в задумчивости. Стоя у высокого окна в холле, я смотрела, как капли дождя падают на широкое крыльцо…
– О чем вы задумались, дорогая? – послышался позади меня голос графа. – Обед будет через час, и за это время, надеюсь, я успею показать вам комнаты, наиболее любимые мною, если вам будет угодно последовать за мной.
– Я думала о дожде, – рассеянно ответила я, все еще глядя в окно, – но я с удовольствием пройдусь с вами по дому.
– В таком случае сначала предлагаю осмотреть бальную залу и большие гостиные. Картинную галерею можно оставить на потом, сегодня солнце уже не в том положении, когда лучше всего смотреть на картины. Вы играете на музыкальных инструментах?
Граф предложил мне опереться на его руку и повел по лестнице в ту часть дома, где я еще не побывала.
– Совсем немного, меня учили в пансионе, но дома возможности упражняться не было.
– У меня прекрасный музыкальный салон, где вы можете играть, сколько захотите, а также светлая мастерская для занятий живописью. Мои предки уважительно относились к искусствам, и сам я в молодости грешил наивными виршами и романтическими пейзажами.
Огромная бальная зала могла бы привести меня в восторг, если бы не следующее соображение: ею вряд ли пользуются при нынешнем владельце чаще раза-двух в году. Я еще помнила рождественский бал в городском доме графа, по веселью его можно было сравнить с воскресной проповедью. Большие гостиные и курительная комната рядом с залом впечатляли своей изысканностью, но не давили на посетителя роскошью. Здесь, как и повсюду в доме, все находилось в полной готовности на случай приезда неожиданных гостей. Для приезжающих с визитами была отведена небольшая уютная комната для приемов с широким балконом, где под зонтиком стояли плетеные кресла и столики и наверняка приятно было пить чай со льдом в летнюю жару. Час пролетел незаметно, пришла пора переодеваться к обеду, а я увидела лишь небольшую часть здания.