Что заставило неисправимого «левака» отказаться от заработка? И почему пассажир распоряжается поведением Каждая? М-да…
— Я думаю, что это он! — Булушев широко заходил по комнате. — Проверил личное дело. Многое настораживает. Ревизор отдела перевозок. Раньше работал в Хабаровске. Чувствуете? Да и сейчас без конца летает: Хабаровск, Якутск, Магадан. Самые золотые места.
— Подождите, Анатолий Сергеевич. — Комиссаров неторопливо открыл папку и вынул бланк с печатью ГВФ. — А что вы скажете на это?
Булушев впился в бумагу. Это была характеристика. Булушев читал, и лицо его постепенно вытягивалось: официальный документ характеризовал Василия Григорьевича Шурпина как вдумчивого, дисциплинированного, образцового работника, честного, преданного делу и бескорыстного.
— Да-а, — огорченно протянул Анатолий Сергеевич, окончив читать, — промах. Кажется, не тот.
….А утром — неожиданное известие: Каждай и Женькин одним самолетом улетели в Сочи. Уж не там ли состоится их встреча с Летчиком? Подполковник Булушев вылетел вслед за ними.
Весточка с востока
Только на пятые сутки отыскал подполковник Булушев Женьку Каждая и его компаньонов. И посчитал это, конечно же, необыкновеннейшей удачей: небезызвестное присловье насчет иголки и стога сена казалось Булушеву пустяком в сравнении с поисками земляка в миллионноголовой толпе любителей бархатного сезона.
Но, как ни велик и перенаселен курортный Сочи, начиная поиски, Анатолий Сергеевич все-таки был убежден, что в конце концов он неминуемо должен столкнуться с ними. Он знал, с кем имеет дело: искать Каждая или Женькина в залах музеев и театров не стоило. Днем — на пляже, вечером — по ресторанам. Именно такой маршрут избрал себе подполковник Булушев. Изучив схему города и наметив себе четкий график «культурно-массовых мероприятий», он осуществлял его с железной последовательностью. Возвращаясь за полночь в гостиницу, он подолгу не мог уснуть: уши были забиты осколками ресторанных какофоний, а перед глазами кружились и плыли лица, лица, лица…
И вот сегодня, начав день, как обычно, с популярного ривьерского пляжа, Булушев почти нос к носу столкнулся с Евгением Каждаем. Заняв сразу два лежака, цыгановатый шофер сидел в позе йога и с вялой истомой взирал на утомленную зноем, буйно выпирающую из полосатого купальника блондинку, распластавшуюся рядом с ним.
Умостившись на незанятой полоске гальки в нескольких шагах от Каждая, Булушев разделся, развернул газету, проделал на ее сгибе дырочку и принялся ждать. Вскоре ему удалось даже лечь. Теперь он мог совмещать приятное с полезным — южный загар, решил Булушев, тоже дефицит.
Налюбовавшись вдоволь прелестями сонливой своей соседки, Женька откровенно заскучал. Лениво поглазев на белую черточку ползущего по горизонту теплохода, он вздохнул, достал колоду карт и стал искать глазами возможных партнеров. И когда его взгляд остановился на фигуре уткнувшегося в номер «Черноморской здравницы» мужчины, Анатолий Сергеевич почувствовал под сердцем азартный холодок: какой шанс! Если пригласит — согласиться, познакомиться, войти в доверие, а там…
Газета дрогнула в руке подполковника: обождать или рискнуть? И когда, после секундного колебания, Булушев уже сделал движение, чтобы встать, он увидел, что Каждай повернулся в сторону пробиравшихся к нему двух оживленных, загорелых мужчин и помахал им рукой.
Булушев вздрогнул. Женькин! Это понятно. А второй… Неужели здесь и Ритенштейн? Но ведь этого человека Булушев не раз видел в Советском райотделе милиции, когда тот привлекался за хулиганство. Ведь теперь и Ритенштейн может узнать его, Булушева. А если бы он сел играть с Каждаем в карты? Бр-р…
Уходят с пляжа? Так. Девица, значит, с ними. Уф-ф, так и не пришлось выкупаться. Лимонадику бы сейчас… Однако можно и встать. Только бы не потерялись. Впрочем, теперь-то уж черта с два!
Девять дней был Анатолий Сергеевич Булушев неотступной тенью Каждая, Женькина и Ритенштейна. Подозрения, что дружки приехали в Сочи насчет «золотых дел», рассеялись очень скоро: эта троица прибыла сюда не наживаться, а тратить. Карманы подполковника были набиты копиями счетов, оплачиваемых его подопечными в «Горке», «Ахуне», «Ротонде» — в самых шикарных ресторанах курортной столицы. Поток хрустящих купюр, казалось, был неиссякаем: 80, 90, 100 рублей ежевечерне оставляли приятели в местах увеселений.
«Ничего, — сердито думал Булушев, сидя где-нибудь в ресторанном уголке за двумя бутылками пива. — Когда-нибудь мы с вами подзаймемся и бухгалтерией. Сопоставим ваш кредит и дебет».