Наконец, я развернул русский "Правительственный Вестник", прибывший в Вену ночным экспрессом. Народная Скупщина избрала на престол Петра Карагеоргиевича единогласно! Этого и следовало ожидать. Николай II, принося ему свои поздравления, тут же призывал "подвергнуть строгим карам клятвопреступников, запятнавших себя вечным позором цареубийства". Это меня даже не удивило: монарх всегда вступается за монарха. Но удивило меня другое: все русские, оказавшиеся в Белграде, обязаны срочно вернуться в отечество; замешанные же в тронном перевороте должны предстать перед судом -как убийцы ... Конечно, король Петр не позволит упасть даже волосу с голов офицеров-заговорщиков, доставивших ему престол, но меня, русского, вернись я домой, могут привлечь к ответу. "Надо как-то выкручиваться", - сказал я себе. Возле меня оказался пожилой, бедно одетый венец. Я бы не обратил на него внимания, если бы не его...уши . Всю жизнь терпеть не мог длинноносых, лопоухих и шлепогубых. Но у этого оригинала уши были - как две калоши, неудачно прилепленные к его плоскому черепу. Заметив в моих руках свежий номер "Правительственного Вестника", он спросил:
- Вы, очевидно, русский?
- Честь имею быть им...
Совсем не расположенный к беседам, я бродил по улицам Вены, обдумывая свое дальнейшее поведение. Если до властей в Петербурге дойдет мое участие в белградских событиях, беды не миновать. В уличном кафе я позавтракал сметаной и сдобной булочкой. Помню, что обратный путь на трамвае поразил меня своей дороговизной. Я изнывал в сомнениях. Требовалось твердое решение, и это решение я окончательно принял: вернуться!
Кассир вокзальной кассы, оказывается, запомнил меня.
- Так куда же вы теперь? - спросил он с ухмылкой.
- Билет первого класса до Санкт-Петербурга.
- Через Киев или через Варшаву?
- Чем скорее, тем лучше.
- Тогда извольте ехать через Варшаву...
В любом случае я желал вернуться на родину, идя навстречу опасности. Варшавский поезд отходил поздно вечером, весь день я бесцельно блуждал по Вене, утешая себя словами: "Хорошо быть русским, да нелегко..."
К отходу поезда на перроне толпилась публика, слышалась русская и польская речь, среди провожающих я снова заметил человека с ушами-калошами. Меня, не скрою, даже передернуло от брезгливого отвращения к его уродству.
- Вы, кажется, надзираете за мной? - спросил я.
- Не имею надобности, - ответил он. - Если бы я следил за вами, так вы бы никогда меня не заметили. Напротив, я желаю найти порядочного человека из русских, который бы проездом через Варшаву оказал мне крохотную услугу...
В печальных глазах его было что-то жалкое, но в то же время и трогательное, как у бездомной, не раз битой собаки. Он показал мне конверт без марки, и я успел прочитать варшавский адрес: улица Гожая, 35, для пани Желтковской.
- Поезд стоит в Варшаве сорок минут, - сказал венец, - а улица Гожая неподалеку от вокзала. Не могли бы вы...
- А почему вы, сударь, не доверяете почте?
В глазах неопрятного старика мелькнули слезы:
- Вена очень дорогой город, где бедняку прожить трудно. У меня нет денег даже на почтовую марку, и потому я не раз пользовался услугами русских пассажиров. Все они так добры...
В этот момент мне стало жаль этого человека. В самом деле, виноват ли он, если природа наградила его такими ушами?
- Хорошо, сударь, я ваше письмо доставлю...
Поезд в Варшаву пришел рано утром. Я быстро отыскал Гожую улицу и нашел дом 35, нижний этаж которого украшали нарядные вывески - колбасные лавки и фотоателье. Но в подъезде этого дома меня неожиданно встретил вежливый господин.
- Пардон, - сказал он, приподняв над головой котелок. - Вы случайно не ищете ли квартиру пани Желтковской?
- Да. И буду вам благодарен, если...
Я скрючился от боли: удар кулаком пришелся ниже пояса. Сзади шею обвила чья-то сильная рука, и мои ноги поволоклись по булыжникам, словно ватные фитюльки у дешевой куклы. Я не успел опомниться, как очутился в коляске с задернутыми шторами на окнах, - кони понеслись. Вежливый господин извлек из карманов моего пиджака два австрийских револьвера:
- Вот что у него... сволочь поганая!
Чувствительный к грубости, я наивно спросил:
- Куда я попал? Вы - полиция, жандармы или воры?
- Бери выше - мы из контрразведки...
А я и не знал, что такая в России существует.
Постскриптум No 1
До января 1903 года Россия не имела контрразведки, зато, помимо уголовного сыска, она обладала политической полицией (охранкой), созданной для борьбы с революционерами. Охранка имела немало заслуг перед монархией, достаточно назвать Евно Азефа, внедренного в партию эсеров, или Романа Малиновского, входившего в состав ЦК РСДРП.
Русский обыватель, не мудрствуя лукаво, почитывал на сон грядущий трехкопеечные выпуски о подвигах Ната Пинкертона или Ника Картера, но, отложив книжку, он не догадывался, что подле него происходит таинственная борьба, перед которой меркнут самые дикие криминальные вымыслы. До того как в России была создана контрразведка, поимка иностранных шпионов была делом случая или частной инициативы бдительных граждан. Внутри государствапостоянно оперировала громадная армия иностранных агентов, никем не выявленная и творившая свои черные дела как хотела - нагло и безбоязненно.
Здесь не место размусоливать эту тему. Скажем коротко. Сначала при военном министерстве образовался особый "Разведывательный отдел Генерального штаба", от которого отпочковалась молодая русская контрразведка, сразу же заявившая о себе смелой и напористой работой. Однако на первых порах контрразведка еще не могла отказываться от услуг министерства внутренних дел, и потому иногда невозможно провести четкие границы между самой контрразведкой Генштаба, политической охранкой и департаментом полиции...
Разведка - в точном ее назначении - раньше велась военными атташе при столицах враждебных государств, и атташе работали на свой страх и риск, имея немало удач и досадных провалов. Казань была единственным городом в России, где позволялось жить офицерам генеральных штабов Германии и Австрии, куда они приезжали под видом изучающих русский язык. С ними поступали цинично и просто. Этих явных шпионов сознательноспаивали , после чего, опутав их долгами, перекупали на свою сторону.
Вена боялась Киевского военного округа, где разведкой против Австрии заправлял умный и энергичный капитан Михаил Сергеевич Галкин. Германия остерегалась Варшавы, где агентурным "бюро" руководил полковник Николай Степанович Батюшин, о котором ходили легенды. Однажды на маневрах присутствовал немецкий император Вильгельм II, сопровождаемый царем. Батюшин, недолго думая, забрался в карман германского кайзера, вытащил оттуда записную книжку, быстро перефотографировал ее и снова вложил в карман кайзера. Ни сам "Вилли", ни сам "Ники", ни их многочисленная свита даже не заметил этого...
Именно в штабе Варшавы был разоблачен русский полковник по фамилии Гримм, за деньги продававший Вене и Берлину планы русской мобилизации. Как бы в отместку за это предательство Гримма, полковник Батюшин перекупил "на корню" офицера-шпиона Б. Ройя, который и сделался главным осведомителем русского Генштаба о вооружении германской армии. Кстати, портфель от Гримма попал в руки Рэдля, который переправил его в Петербург, а взамен подлинных планов русской мобилизации подложил планы фальшивые...
Но после переворота в конаке Белграда разведке России выпало немало новых хлопот: следовало оберечь сербов от возможной агрессии Австро-Венгрии. По городам и весям Галиции, где стояли "под ружьем" австрийские гарнизоны, стали бродить с переносными станками точильщики, предлагавшие жителям точить затупившиеся ножницы, серпы и кухонные ножи. Венская контрразведка не сразу спохватилась, что в этих "мужиках", таскавших на своем горбу тяжелые абразивные круги с ножным приводом, затаились русские офицеры-разведчики...