- Берем и этого... в черную карету. Готов! В управлении Лепехин встретил нас упреками:
- Дернул же черт ее выхватить деньги! Откуда знать, что она такая нахалка... Все получилось грязно, как в участке. Одно утешение - быстро. Британские джентльмены считают разведку делом спорта, а в спорте без синяков не бывает...
2. Без объявления войны
Сегодня я встретил на Мясницкой гражданина В., который, старчески опираясь на палочку, нес обывательскую кошелку, а из нее свешивался хвост трески, купленной в магазине. Я узнал этого человека: после всех завихрений в жизни он остался в СССР и теперь жил с того, что обучал молодых дипломатов игре в бридж и в покер. Случайная встреча с ним на московской улице надоумила меня записать здесь забавную историю, которая, по всей видимости, может иметь отношение и к моей судьбе...
В числе многих гостей, приехавших в Москву на коронацию Николая II, была и румынская королева Мария - полурусская, полуангличанка. Женщина ослепительной красоты, она в Бухаресте разыгрывала роль византийской принцессы, возрождая своим поведением нравы времен упадка Римской империи. В Москве, как и положено в таких случаях, к ней приставили пажа. Это и был В.; когда он впервые взялся нести пышный трен платья королевы, она живо обернулась, сказав ему по-русски:
- Боже, какой Аполлон! А вы не боитесь моих когтей?
Перед отъездом в Бухарест она устроила пажу вечер прощания, затянувшийся до утра. Но самое пикантное в том, что женщина была под надзором русской полиции, ибо сношения Петербурга с румынской династией были крайне натянуты, и В. тоже угодил под наблюдение. Разведка отметила его ловкость, умение сходиться с людьми, знание светских обычаев и склонность к мотовству. Выйдя из пажей в лейб-гвардию, В. красиво волочил по улицам саблю и в шесть глотков - на пари! - опустошал бутылку шампанского. Он занимался не столько службою, сколько романами со столичными львицами и тигрицами. Вскорости задолжал в полку, разорил отца, а когда запутался окончательно, был приведен "на покаяние".
- Согласитесь, - сказали ему, - вы уже некредитоспособны, чтобы покрыть долги и проигрыши. Мы готовы великодушно предоставить вам случай исправить скверное положение.
- Что я должен делать? - приуныл В.
- Поедете в Вену, где будете прожигать жизнь, как это вы делали в Петербурге. Все расходы берем на себя. Деньги вы должны тратить не жалея, и чем шире возникнет круг ваших венских знакомств, тем щедрее вас будут субсидировать.
- Я начинаю кое-что понимать, - призадумался В.
- Нас не волнует, что вы понимаете и чего понять не можете. Нам важно, чтобы алчная до удовольствий Вена оценила вас как щедрого повесу, который не знает, куда ему девать деньги.
- Задача увлекательная! - согласился В.
- Не отрицаем. Она тем более увлекательная, ибо в Вене можно узнать все, если действовать через женщин...
В. закружило в шумной венской жизни. Он служил как бы фонарем, на свет которого тучей слеталась ночная липкая публика, падкая до денег и удовольствий, порочная и продажная. Русская разведка, издали наблюдая за окружением В., старательно процеживала через свои фильтры певцов и кокоток, ювелиров и опереточных див, королев танго и королей чардаша, интендантов и дирижеров, высокопоставленных дам и разжиревших спекулянтов венгерским шпиком. Однажды, вернувшись под утро в отель, В. застал в своем номере человека, узнав в нем одного из тех, кто его завербовал.
- Среди ваших приятелей, - сказал тот, - недавно появился некий майор Альфред Рэдль... Что можете сообщить о нем?
Непутевый В. оказался достаточно наблюдателен.
- Рэдль, - доложил он, - явно страдает непомерным честолюбием. Никогда не был богатым, завистлив к чужому благополучию. Подвержен содомскому пороку, который окупается дорого, отчего Рэдль вынужден кредитовать себя в долг.
- Очень хорошо, - заметил приезжий. - Но это все качества отрицательные. А что положительного в этом майоре?
- Он... противен! Вот это самое положительное мое мнение. Но согласен признать, что Рэдль человек необычный. Владеет массою языков. Большой знаток истории и географии. По некоторым его фразам могу вывести заключение, что Рэдль интересуется новинками техники... Ну и, наконец, могу повторить, что он замечательно отвратителен!
- Он просил у вас денег?
- Даже чересчур навязчив в таких просьбах.
- Вернул ли взятое?
- Нет!
- Чудесно. Давайте ему сколько ни просит.
- Слушаюсь. А теперь я спрошу вас... Рэдль до сих пор не проговорился о своей службе. Я хотел бы знать - кто он?
- Начальник агентурного бюро при австрийском генеральном штабе. Работает против нас - против России...
Вскоре В. при свидании с Рэдлем огорченно сказал, что он вынужден вернуться на родину - для продолжения службы.
- К сожалению, - отвечал Рэдль, - я не могу своевременно рассчитаться с вами за свои долги. И мне искренне жаль, что я теряю такого щедрого и приятного друга.
- Не огорчайтесь! - отвечал В. - Скоро у вас появится новый русский друг, который окажется щедрее меня...
На пост военного атташе в Вене заступил полковник Митрофан Марченко, знающий генштабист, отличный прорицатель людских слабостей. Петербург вскоре же получил от него исчерпывающую характеристику на Рэдля: "Человек лукавый, замкнутый, сосредоточенный, очень работоспособный. Склад ума мелочный. Вся наружность слащавая. Речь мягкая, угодливая. Движения рассчитанные, замедленные. Глаза постоянно улыбающиеся, вкрадчивые. Более хитер и фальшив, нежели умен и талантлив.Циник! "
Марченко сначала обворожил Рэдля комплиментами, затем по-деловому припер его к стенке. Рэдль понял, что деваться ему некуда: сейчас он во власти этого русского полковника.
- Ну что ж. Я согласен... помочь вам!
Рэдль продался русской разведке в 1902 году. В его обязанности входило и оповещение о всех агентурных акциях со стороны Вены, направленных против России. Очевидно, я каким-то образом - через майора Цобеля - тоже попал в сферу внимания Рэдля, и он сразу же предупредил русские власти о моем появлении с письмом на Гожей улице в Варшаве...
После удара тростью по голове я три дня отлеживался в стерильной клинике доктора Маковского - той самой отдельной палате, где много позже скончался премьер Столыпин после выстрелов в него Богрова, агента царской охранки. Признаюсь, я пребывал в настроении, близком к умильному, романтизируя его на свой лад, может быть, очень далекий от реального мира.
С лирикой было покончено после визита Лепехина.
- А теперь, - сказал он, - поговорим серьезно... Те два револьвера, взятые у вас при аресте на Гожей, стреляли где угодно, только не в тире у Шести Тополей на берегу Савы.
- В чем вы меня подозреваете, господин полковник?
- В соучастии в убийстве короля Александра и королевы Драги. Потому вам нет никакого смысла возвращаться в Петербург. Если появитесь в столице, дорога в юридический мир будет для вас закрыта... Буду предельно откровенен! - предупредил он меня. - Русской дипломатии этим убийством Обреновичей оказана большая услуга в делах на Балканах. Но вы же сами понимаете, что наши держиморды хотя бы для видимости законности должны наказать кого-то, дабы за границей не думали, что Россия причастна к этому злодеянию... Вот вас и накажут!
- Что же вы мне теперь предлагаете? - спросил я.
- Если вы, образованный правовед, выпущены в свет с чином коллежского секретаря, то - по Табели о рангах - вам обеспечен чин поручика на военной службе.
- Господин Лепехин, к чему эти загадки?
- Никаких загадок! Для начала я предлагаю вам интересную службу в нашей погранстраже. Граница в безобразном состоянии, заборы на ней трещат: лезут через нее все кому не лень. А мы озабочены именно тем, чтобы офицеры погранстражи были из людей образованных, со знанием языков и законов.