Капитан поднял глаза, и Алеша впервые увидел в них заинтересованность жизнью. Капитан сказал:
— Видишь ли, товарищ Степан. Поручика нельзя поставить на кухню, потому что он еще больной и с палкой ходит.
Алеша жалобно обратился к матери:
— Ты замечаешь, как меня капитан Бойко обижает?
Тогда капитан широко открыл рот и захохотал. К общему удивлению, у него во рту оказалось так много зубов и они с таким свежим блеском глянули сквозь бахрому усов, что даже Степан удивился и сказал:
— Ох ты, капитан артиллерии, да ты еще такой!
32
Кухней Василисы Петровны завладел капитан. Степан с утра вместе с Семеном Максимовичем уходил на завод, а когда они возвращались, капитан ошеломляющим их таким сияющим порядком, что Степан долго и молча вытирал сапоги, а потом оглядывался на Семена Максимовича и говорил:
— Обратали, понимаешь, рабочий класс — ни стать, ни сесть. А главное, хозяйка на его стороне.
В первый же день своей помощи капитан поразил Василису Петровну. Он ни разу не улыбнулся за этот день. Его нос и усы имели самый недовольный и угрюмый вид. Немного склонившись вперед, он шаркал по полу истоптанными сапогами и поблескивал отлакированной диагональю галифе, но в его руках быстро делалось всякое дело, и все становилось на место. Посмотрев на самовар, он пробурчал:
— Почистим.
Василиса Петровна ничего не ответила, потому что самовар действительно имел вид неказистый, а чистить его ей все было некогда. Капитан чистил самовар самым диким образом: он не сел на полу и не поставил самовар между колен, как это полагалось испокон веков, а на кухонном столе разостлал газету и на ней провел всю операцию.
Разговорились они с Василисой Петровной только на другой день, когда, закрыв печь заслонкой, хозяйка вымыла руки и уселась на табуретке отдохнуть, а капитан осторожными, размеренными движениями начал подметать пол.
— У вас что… никого нет? Родных нет?
Капитан ответил охотно, но хмуро, не отрываясь от работы:
— Никого, Василиса Петровна.
— И не было?
— Да раньше водилось дяди всякие, племянники, а потом, черт его знает: они мне не нужны, и я им не нужен, растерялись.
— И жен не было?
— Не было.
— Как же это так? Почему?
— Да вышло так… Полюбил было… девушку, да… на эмеритуру не собрался.
— Это что ж такое?
— Деньги нужно было… вот женюсь, а вот у меня деньги…
— Закон такой?
— Закон.
— Дурацкий какой закон.
— Кто его знает…
— Да что ж тут знать… Кому какое дело…
— Офицер не должен нуждаться… Богатым нужно быть…
— Да если не с чего?
— А не с чего, не лезь в офицеры.
— А-а!
— Да. Раз офицер, должен себя поддерживать, честь должен сохранять.
— Честь? Что же эта за такая глупая честь?
Капитан ничего не ответил.
Ему что-то понравилось в семье Тепловых, но он ничем не старался выражать свою симпатию. Почти целый день он проводил в кухне у Василисы Петровны, ходил с нею на базар, стоял в очереди за хлебом, все делал и молчаливо, аккуратно, в сосредоточенных движениях, и только когда все было сделано, они усаживались на табуретках один против другого, и Василиса Петровна с осуждающими поджатыми губами выслушивала рассказы капитана о его дурацкой жизни.
Только после обеда, когда были все дома, становилось шумно, но и в этом шуме капитан принимал самое молчаливое участие, сидел на своей кровати и чтонибудь делал: набивал папиросы, пришивал пуговицу, поправлял заплату или перекладывал вещи в чемодане.
Как и всегда, Степан выдворил из кухни Василису Петровну и принялся за мойку посуды. Но сегодня он то и дело появлялся в дверях чистой комнаты, ибо сегодня он не мог пропустить без ответа ни одного слова. Протирая вымытую тарелку, он заявил, расставив ноги в дверях:
— Корнилов, как же! Боевой генерал! Победоносный! Когда он только победил, никак не разберу. Если бы сказать немцев, — так и не немцев. Нашего брата победить хочет, да куда ему! В Питере ему всыпят в эти самые места.
— Семен Максимович разложил на высоких угловатых коленях газетный лист и сердито шевелил бледными губами:
— Всыпят? Кто всыпет? Ты вон тарелку в руках мусолишь, поразлились все, кто куда. А он, смотри, войной пошел. На кого пошел?
— На Керенского, — сказал Алеша, стоя посреди комнаты.
— А потом? — Семен Максимович строго посмотрел на Алешу.
Алеша оглянулся на капитана. Капитан внимательно продевал нитку в иголку и даже не прищурился на узкую игольную дырочку. Алеша шагнул палкой в сторону и шумно вздохнул: