— На какого ты дьявола нужен с пустой винтовкой? Ты же вчера сам объявлял по всей Костроме: патроны! Для чего штык, для чего привинтил, ирод? В штыковую атаку пойдешь? Прыгаешь по площади, как козел, кричишь! Красная гвардия!
Алеша был гневен, и Степан залепетал, вытянувшись:
— Так что, господин…
И умолк. Понял, что все кончено. Отвернул лицо в сторону и увидел вспыхнувшие молчаливые улыбки.
У Алеши вздернулась верхняя губа:
— «Господин»… Что ты мелешь?
Степан вдруг рассердился, плюнул, мотнул головой:
— А чтоб тебя… — улыбнулся открыто. — Запутался, Алеша! Я в один момент! Забыл про патроны!
Он ринулся назад, и опять его полы запарусили по площади. Алеша хлопнул руками по бокам:
— Ну, что ты с ним сделаешь?
Вокруг засмеялись любовно, провожая глазами рейс Степана Колдунова. Алеша двинулся к проходной будке.
13
Нашлись мастера устроить трибуну из ничего. Котляров только глянул на забор и кивнул соседу:
— Ворота снимем.
Через двадцать минут трибуна была готова. Муха, низенький, скуластый, небритый, стоял внизу и сердился:
— Какой дьявол такое придумал? Котляров? Так он же упаковщик. Другого не нашлось?
Отец Мухи, — а отцу было уже восемьдесят лет, и у него давно колени начали расходиться в стороны, — беззубый и сгорбленный, ответил сыну:
— Так он, Гриша, захватил тут всю власть. Не успели оглянуться, смотрим — трибуна. Он туда залезет, а обратно сигает. Один раз сиганул — чуть ногу не выломил.
Котляров сидел наверху, трибуна под ним ходуном ходила, он смеялся:
— Укрепим — хорошая трибуна. Ленин с грузовика говорил, слышали? Слышали — спрашиваю?
— Да слышали!
— Думаешь, ему легко было на грузовик?.. Туда посадили, а обратно на руки приняли. Так то ж Ленин? А здесь кто будет говорить? Ты, Григорий Степанович? Прямо на мои плечи, как на лестницу, становись.
— Богомол приедет.
— Богомол? Богомол сиганет. Богомолу плеча не подставлю, — Котляров каблуком хватил по гвоздю, торчащему на трибуне, гвоздь свернулся в сторону.
На площади появились женщины. У всех ворот и калиток запестрели платки и юбки. Мальчишки стайками переносились с одного конца площади на другой. Отец Иосиф вышел из церковного дома, посмотрел на противоположную сторону и обошел площадь под домами. Марусиченко долго следил за ним, поворачиваясь на месте, а потом присел от удовольствия:
— Правильно, батя, правильно. Теперь ходи отряся лапку.
Из ворот фабрики Карабакчи показалось шествие. Впереди несли большой красный плакат, на нем написано: Вся власть Советам!
На широкой площади, кое-где покрытой помолодевшей осенней травой, это шествие сразу выделилось как нечто существенное. К нему медленно двинулись струи народа, мальчишки побежали стремглав. В тот же момент из ворот завода Пономарева выступило другое шествие: тоже по четыре в ряд шли красногвардейцы. Винтовки у них за плечами, пиджаки, пальто, шинели туго перетянуты ремнями, а на ремнях красуются новые патронные сумки. Алеша идет слева, молодой и подтянутый, и потихоньку напоминает:
— Держите ногу, народ смотрит!
Ногу держали. Даже на мягком песке шаг красногвардейцев отдавался четким ритмом. Впереди колонны Николая Котляров, напряженный и серьезный, нес знамя.
В колонне табачников несколько человек — тоже с винтовками. Озабоченный Муха быстрым шагом направился к месту встречи. Закричал издали:
— Алексей! Слушай, Алексей!
Алеша оглянулся, заторопился, подал команду:
— Отряд… стой!
Муха подбежал довольный, табачники тоже улыбались:
— У тебя, Муха, настоящее войско!
— А как же! Товарищи… Если с оружием — в одну компанию… Чего там… Одно слово: пролетариат.
Высокий товарищ, с приятным чистым лицом, обратился к своим:
— Я думаю, он разумно говорит. В одном месте вся сила будет. Как вы, товарищи, скажете? И командир у них боевой, все как следует…
Муха ладонью разрезал воздух:
— Сильнее будет! Пускай посмотрят… эти… эти… городские.
— Очень замечательно! — из колонны табачников первый с винтовкой вышел к Мухе.
— А чего это железнодорожники… есть у них Красная гвардия?
— У них все не ладится, — Муха прищурился в направлении к вокзалу.
— Народ такой — служба движения! Выходи, выходи, ребята!
В колонне табачников закричало несколько голосов. Женщин здесь было большинство. Они вышли из строя и засмотрелись на Красную гвардию. Около десятка вооруженных озабоченно ткнулись в шеренги отряда. Описывая дугу своей палкой, Алеша крикнул: