Некоторые ветераны захихикали, другие улыбнулись. Катон по достоинству оценил значение короткого момента юмора в начале выступления. Он располагал солдат к себе и позволял им всем ощутить общую связь. Он подождал, пока улыбки сойдут, и продолжил.
— Центурион Макрон не ошибается в отношении стоящих перед нами задач. Это будет грязная работа. Плащи и кинжалы. Вы знаете о рисках. Но это ради благородного дела: исправить зло, причиненное нашему брату по оружию Макрону. Мы также будем бороться за то, чтобы очистить улицы Лондиниума от коррупции и гнета преступных группировок. Рим пришел на эти земли, чтобы принести цивилизацию и верховенство закона. Это то, за что мы выступаем. Это идеал, за который мы, солдаты, сражались. Поэтому мы сражаемся за честь самого Рима. Прежде чем я продолжу, будет справедливо предложить вам всем шанс отказаться от участия. Я не обижусь ни на кого, кто решит, что не хочет участвовать в этом. Если вы решите идти с нами, то назовете свое имя Макрону и дадите клятву довести дело до конца, что бы ни случилось. В противном случае вы можете идти, и никто не подумает о вас ничего плохого. — Он указал на дверь.
— Кто-нибудь хочет уйти?
Он сделал паузу, но никто не сдвинулся с места.
— Очень хорошо. Благодарю. Есть ли какие-нибудь вопросы, прежде чем мы продолжим?
Лысоголовый ветеран с жилистым телосложением поднял руку.
— Да?
— Что нам за это будет, господин? Кроме того, что мы уничтожим мерзавцев, напавших на Макрона? Или это только дело ради чести.
— Разве этого недостаточно?
— Конечно достаточно, господин. — Ветеран выглядел слегка смущенным. — Никто не имеет права напасть на ветерана из колонии, и уж темболее что бы это все обидчику сошло с рук.
— Но…? — спросил Катон.
— Ну, господин, до меня дошли слухи, что мы получим долю от серебра и другой добычи, которую мы заберем у банд. По крайней мере, я слышал, что центурион Макрон обещал именно это.
Катон боковым зрением посмотрел на своего друга.
— Это правда?
— Военные трофеи, парень. — Макрон бесстрастно пожал плечами. — Как только мы расправимся с их прежними владельцами, всем этим денариям понадобятся новые дома.
— Понятно. — Катон поджал губы и слегка нахмурился, его плечи поникли в знак покорности. — Очень хорошо. Значит, военные трофеи.
С другого конца комнаты раздались радостные возгласы. Он дал им мгновение насладиться перспективой богатств, прежде чем кашлянул и поднял руку, чтобы заставить их замолчать.
— Братья. Клятва…
Ветераны встали во весь рост и подняли правые руки, и Катон начал, делая паузы, чтобы дать им возможность повторить слова за ним.
— Мы, ветераны и братья по оружию, клянемся Юпитером Наилучшим Величайшим… что будем подчиняться приказам тех, кто поставлен над нами… что будем сражаться и не дрогнем… пока наши враги не будут побеждены… и пока нас не освободят от этой клятвы окончательной победой или поражением и смертью… В этом мы добровольно клянемся… Если мы не выполним клятву… пусть Юпитер и все боги, которых мы признаем… лишат нас плоти и перемолотят наши кости…..и сделают из наших останков пыль… Такова наша клятва. Так клянемся мы все.
Когда последний голос утих, он указал на восковые таблички.
— Это письменная клятва. Подпишите свое имя или сделайте любую пометку согласно вашей очередности.
Он взял стилус и аккуратно написал свое имя в верхней части под надписью «Командир». Выпрямившись, он передал стилус Рамирию, а затем Макрон добавил их имена, после чего по очереди вызывал ветеранов. Немногие умели писать, остальные либо вдавливали в воск кольцо-печать, либо делали характерный знак, после чего Катон вписывал их имя. Последним расписался мускулистый гигант по имени Геренний. Катон одобрительно кивнул.
— Рад, что ты на нашей стороне.
Катон закрыл восковую табличку и передал её Рамирию.
— Когда мы закончим, пусть это будет помещено в хранилище колонии. Так будет обеспечена справедливая доля для тех, кто выживет, и для семей тех, кто не выживет.
— Да, господин.
Катон сцепил руки за спиной, снова повернувшись лицом к ветеранам.
— Теперь вы обязаны подчиняться моему слову, братья. Мой первый приказ — хранить в тайне все детали нашего дела. Ни одно слово о нашей группе не должно покинуть эту комнату. Вы можете сказать своим семьям только то, что присоединились к охотничьему отряду, что в какой-то мере правда, или любую другую историю, которая удовлетворит или утихомирит их любопытство. Но вы не должны раскрывать наше истинное предназначение. Не должно быть никаких упоминаний о Лондиниуме или нашем намерении уничтожить преступные группировки. Ничего. Понятно?