«Скоро и мы, верно, будем развешивать пеленки нашего внука», — невольно подумал Матаэмон не без грусти. Ему не хотелось становиться дедом, ведь прежде ему необходимо снискать славу и почет в воинской службе. В битве при Дэнгакухадзаме он сражался не щадя жизни и все еще надеялся получить награду за грядущие сражения. Матаэмон, погруженный в мечты, подошел к богатой усадьбе князя Нагои. Здесь раньше был небольшой храм, но князь перестроил его под свой дом.
Князь Нагоя встретил гостя, не скрывая радости:
— Благодарю, что нашел время прийти. В этом году на нас свалилось столько бед, не говоря уже о войне, но мне все же удалось посадить хризантемы. Посмотрим их чуть позже с твоего позволения.
Матаэмона встретили чрезвычайно учтиво, но, поскольку он был в доме близкого родственника самого Нобунаги, командир лучников низко поклонился хозяину и сел на почтительном расстоянии от него. «Зачем он позвал меня?» — тревожился Матаэмон.
— Матаэмон, располагайся поудобнее. Возьми подушку. Ты и отсюда сможешь полюбоваться моими хризантемами. Глядя на хризантему, видишь не просто цветок, а труды рук человеческих. Предлагать вниманию людей выращенные тобою хризантемы — вовсе не хвастовство, а желание разделить с другим чувство прекрасного. Князь Нобунага тоже любит неуловимый аромат хризантем, согретых солнцем.
— Воистину, мой господин.
— Следует благодарить судьбу за то, что она одарила нас столь мудрым правителем. Думаю, никто из нас не забудет мужество, с которым князь Нобунага сражался в Окэхадзаме.
— Мой господин кажется мне не простым смертным. Он для меня — живое воплощение бога войны, Хатимана.
— Мы и сами не сплоховали, так ведь? Ты состоишь в полку лучников, но в тот памятный день сражался вместе с копьеносцами, верно?
— Да, мой господин.
— Ты участвовал в штурме шатра Имагавы?
— Когда мы взобрались на холм, там творилась такая неразбериха, что нельзя было разобрать, где враг, а где свой. В разгар сражения я услышал победный клич Мори Синскэ, который обезглавил князя Суруги.
— А воин по имени Киносита Токитиро был с вами?
— Так точно, мой господин.
— А Маэда Инутиё?
— Он навлек на себя немилость князя Нобунаги, но получил его разрешение на участие в бою вместе с нами. Я не встречал его с того дня, как мы вернулись из Окэхадзамы, но разве его не восстановили в прежней должности?
— Да. Ты, верно, не знаешь, но он только что сопровождал твоего князя в Киото. Они вернулись в Киёсу, и Инутиё по-прежнему состоит на службе у князя.
— В Киото! Почему мой господин поехал в столицу?
— Сейчас это уже не тайна. Он отправился туда со свитой человек в тридцать или сорок переодетых воинов под видом сельского самурая, совершающего паломничество. Нобунага отсутствовал сорок дней, а его вассалы делали вид, будто он в замке. Не пора ли взглянуть на хризантемы?
Матаэмон послушно, как слуга, следовал за хозяином в сад. Нагоя рассуждал о том, с каким тщанием следует выращивать хризантемы и лелеять их, как детей.
— Я слышал, у тебя есть дочь. Ее зовут Нэнэ, не так ли? Хочу помочь тебе подыскать ей хорошего жениха.
— Благодарю, мой господин! — Матаэмон склонился в глубоком поклоне. Он смутился. Упоминание о дочери напомнило ему о недавнем конфузе.
Нагоя, не обращая внимания на замешательство гостя, продолжил:
— Я знаю кое-кого, кто станет ей превосходным мужем. Положись на меня. Я все устрою.
— Моя семья воистину недостойна такой чести, мой господин.
— Тебе следует посоветоваться с женой. Человек, которого я считаю прекрасным женихом для твоей дочери, — Киносита Токитиро. По-моему, вы с ним хорошо знакомы.
— Да, мой господин, — произнес Матаэмон, мысленно упрекая себя в том, что не скрыл изумления, проявив тем самым неучтивость.
— Подумай.
— Да… Конечно… — Матаэмон раскланялся с хозяином усадьбы.
Ему не терпелось подробнее расспросить о причинах неожиданного сватовства, но он не смел проявить настойчивость перед близким родственником Нобунаги. Дома он обо всем рассказал жене, и она, казалось, огорчилась тем, что он сразу не дал положительного ответа.
— Следовало сразу же согласиться. Воистину добрая новость. Токитиро давно уже ухаживает за Нэнэ, значит, они связаны с предыдущего рождения. Токитиро — смелый человек, коли осмелился обратиться к двоюродному брату князя Нобунаги. Пожалуйста, завтра же отправься к князю Нагое и скажи, что ты согласен.
— Не кажется ли тебе, что прежде надо поговорить с Нэнэ?
— По-моему, она давно уже согласилась.
— Надо бы удостовериться.
— Нэнэ скрытная натура, но уж раз она на что-то решится, так будет стоять на своем.
Жена ушла, а Матаэмон с тревогой думал о будущем. Ему не нравилось, что все решили без него. Он думал, что дочь забыла Токитиро, не смевшего показаться у них в доме, но вдруг юноша вновь овладел мыслями всей семьи.
На следующий день Матаэмон поспешил к князю Нагое.
— Новости весьма неожиданные, — сообщил он жене, вернувшись домой.
Окои, едва взглянув на мужа, сразу же догадалась, что произошло нечто необычное. Он пересказал жене разговор с князем, и свет, озаривший судьбу Нэнэ, радостными улыбками осветил лица супругов.
— Сегодня я осмелился спросить у князя Нагои, почему он взял на себя роль посредника. Сама понимаешь, задавать такой вопрос близкому родственнику князя Нобунаги не так-то просто. Только я завел этот разговор, как он сам объяснил, что с этой просьбой обратился к нему Инутиё.
— Инутиё попросил князя Нагою отдать Нэнэ за Токитиро? — изумилась Окои.
— Разговор состоялся в то время, когда князь ездил в Киото. И кажется, наш господин тоже слышал эту беседу.
— Не может быть!
— Вот я и говорю, что дело необычное. Во время поездки Токитиро и Инутиё, похоже, долгими часами говорили о Нэнэ, причем в присутствии князя.
— И господин Инутиё согласился?
— Он обратился к князю Нагое с просьбой похлопотать перед нами за Токитиро. Нам не о чем больше беспокоиться.
— Надеюсь, ты дал князю Нагое положительный ответ?
— Да, я поручился за благополучный исход дела! — Матаэмон встал и потянулся, словно бы стряхивая с себя ношу, безмерно тяготившую его.
Прошел год, и чудесным осенним днем в доме у Асано Матаэмона отпраздновали свадьбу.
Токитиро пребывал в волнении и растерянности. Его дом опустел, потому что Гондзо и служанка отправились помогать Асано, а Токитиро оставалось лишь бесцельно бродить по комнатам. «Сегодня третий день восьмого месяца», — твердил он постоянно, словно не полагаясь на память. Он то отворял дверцы шкафа с одеждой, то ложился отдохнуть, но на месте ему не сиделось. «Я женюсь на Нэнэ и войду в ее семейство, — напоминал он себе. — Это случится сегодня вечером, но что-то на душе неспокойно».
После объявления о свадьбе Токитиро впал в несвойственную ему робость. Соседи и сослуживцы, узнав новость, стали наведываться к нему с подарками, а Токитиро краснел, сбивчиво благодарил и повторял, словно оправдываясь:
— Это всего лишь семейное маленькое торжество. Строго говоря, мне рановато жениться, но в семье считают, что свадьбу нужно сыграть поскорее.
Никто не подозревал, что мечта Токитиро осуществилась благодаря заботам его друга Маэды Инутиё, который не только уступил невесту Токитиро, но и уговорил князя Нагою поучаствовать в сватовстве.
— Говорят, за него поручился князь Нагоя, да и Асано Матаэмон согласился, так что Обезьяна действительно человек с будущим, — говорили сослуживцы Токитиро, а затем и жители города знатного и низкого сословий. Свадьба Токитиро прибавила ему достоинства, а недобрые сплетники прикусили языки.
Токитиро не интересовала молва — ни хорошая, ни дурная. Ему важней всего было известить о предстоящем событии матушку в Накамуре. Ему не терпелось самому поехать к ней и рассказать о Нэнэ, о ее красоте и тихом нраве, излить душу. Он помнил, что матушка наказала ему верно служить князю и не забирать ее из Накамуры, дабы заботы о ней не отвлекли сына от дел, которые ему предстояло совершить в жизни.