– Где Гапур с Саидом? – пьяно посмотрел я на заведующего сельским клубом, сидящего напротив. Уже час мы сидели с ним в какой-то кладовке и пили термоядерный самогон, шибающий сивушными маслами. Чеченцы куда-то пропали, и мне это начинало не нравиться. «А где же обещанная культурная программа? Сельских красавиц почему мне не показывают?» – обиженно билась мысль.
– Да пёс их знает. Дела у них какие-то с нашими ребятами, – министр местной культуры икнул и принялся разливать мутный напиток из литровой бутыли по захватанным стаканам.
– Пей, – поставил он передо мной гранёный стакан, наполненный по рубчик.
– А там что происходит, – кивнул я на дверь, из-за которой уже явственно доносились звуки нешуточной потасовки. Вот зазвенело стекло и раздался истошный женский крик. «Не на-а-а-адо!» – вопила чья-то дочь. В дверь грохнуло тяжёлым.
– Пойду, посмотрю, как там ваши отдыхают, – я встал и, покачнувшись, ухватился за горлышко бутылки, обретая опору.
– Сидеть, – курносое лицо собутыльника утратило добродушие и смотрело на меня злыми колючими глазками. Завклубом упёрся двумя руками в столешницу и, нависнув над столом, прошипел: – Это не твоё дело. Сейчас ребята поучат абреков, чтобы понимали, кто в доме гость, а кто хозяин. А ты отдыхай пока, отвезёшь их потом, а то вряд ли они сами ходить смогут. А если скучно со мною, то можно и девок позвать.
– Мы своих не бросаем, – негромко произнёс я.
– Да какие они тебе свои, – подавился слюной гармонист.
– Ты что? Дурак? – и посмотрел на меня как на больного, – мало они что ли русских чморят?
Рука с ополовиненной бутылью взлетела вверх и с короткого замаха обрушилась на лысину муходёровца.
Отдохни тут пока, дружок. Я нащупал пульсирующую жилку на шее. Живой. И это есть гуд. А я пока посмотрю, как твои кенты развлекаются. И, уже с порога обернувшись, произнёс:
– У каждого своя правда. Извини.
А за дверью было нескучно. Жаль, поблизости оператора с кинокамерой нет. Можно было бы сцену для вестерна снять. Драка ковбоев с индейцами называется. Эх, какие кадры пропадают. Мне стало неожиданно весело.
А Гапуру было явно не до смеха. В разорванной до пупа рубахе, с кровавой пеной на подбородке, он рычал словно берсерк и, припёртый к стене тремя недругами, тяжело отмахивался от них табуреткой. Сразу было видно, что силы у него на исходе, и скоро всё закончится. Судя по решительности на разбитых мордах оппонентов, пощада ему не светила. У Саида дела обстояли не лучше. Его держали за руки двое бородачей, а третий с яростным хаканьем бил. С лица Руслана текла кровь.
Ну что же, господа, а вот и я, как говорится. Сейчас мы вам добавим веселухи. И никем не замеченный, я запалил фитиль взрывпакета. Спокойно выждал, пока тонкий шнур прогорит наполовину, и, весело крикнув: «Ахтунг. Гранатен», – швырнул бомбочку прямо в толпу.
Картина разом поменялась. Визгливая баба перестала блажить, а агрессивные аборигены утратили былой задор и оглохшие ошарашенно крутили головами в зловонном дыму от сгоревшего пороха. Пользуясь всеобщей сумятицей, я метнулся к Саиду, брошенному мучителями, и в темпе принялся его поднимать.
– Саня, нож, – неожиданно сильно оттолкнул меня Руслан и встал между мною и рыжебородым придурком, который с идиотской улыбкой держал в руке финку. На клинке была кровь.
«Достал он всё-таки Саида», – холодно подумал я и ударил. На полную. С выплеском. В висок. И, оттолкнув падающую тушу, подхватил как-то вдруг ослабевшего Руслана и потащил его к выходу.
– Эх, ёлочки зелёные, – я стоял на ступенях клуба и, с трудом удерживая сомлевшего друга, вертел головой. – Где Гапур? Неужели смылся? – И, как бы отвечая на вопрос, из-за угла вылетел наш уазик и часто заморгал фарами.
Дверь распахнулась, и оттуда высунулась голова чеченца с искажённым от бешенства лицом:
– Саша, грузитесь быстро. Сейчас тут всё село будет! – прокричал Иса. И дождавшись, когда за нами хлопнет дверь машины, ударил по газам.
– Что с Русланом? – спросил он, едва мы тронулись.
– Нож, – коротко бросил я. Разговаривать не хотелось.
– Ну и куда теперь? В санчасть? – Гапур был явно растерян.