Цыганочка пронзительно засмеялась.
– Ну дела… Коль так, будь по твоему!
Глава 3. Осень моей души.
На Воробьёвы горы вновь отпускалась жизнь. Я стоял здесь довольно долго. Мимо сновали люди и машины, а однажды, как символ жизни, промелькнула девушка с пионами в чужих руках. Полыхала заря. Я долго думал: отчего же я печалюсь? Ведь совсем скоро взойдёт луна. Быть может тогда кто-то неизвестный, но до боли знакомый, словно Осень моей души, подойдёт и спросит:
– А дальше-что?
А я беспечно улыбнусь просто оттого, что смогу его утешить. Я отвечу ему:
–Ведь дальше-Лето!
И всё снова пойдёт своим чередом.
*Жизнь-это дом, и нет смысла останавливаться, когда кирпичи падают. Жизнь-это танец.
Герои, спутники, пребывали в одном из терминалов в Аэропорту Копенгагена. Сидя в мягких, хоть и тканевых, а не кожаных креслах, они ждали свой самолет. До рейса оставалось два или три часа, ну или около того. Илья только-только дочитал им свой рассказ, часть романа, который он взялся писать. Это снова вызвало у путников небольшую полемику.
-«Куда мы идём?»,-спрашивали одни.
–«В любви утопая, теряясь в бегах.. Ворота от ада и рая нам снова не по зубам»,-добавляли другие.
–«Куда мы летим? Куда бы с тобой мы не летели, нам жизнь по плечу, как космоса круг. Мы снова играем во взрослых, друг, а после теряем себя в веселье.»,– отвечали им первые. И так бы, пожалуй, и продолжалось, происходило до бесконечности, если бы Кристиан вдруг не сказал:
–Быть может, в Карты?
И все дружно согласились. Помню, как недавно, совсем недавно, я убедился, что я живу. А ещё, что причина моей жизни, моей счастливой жизни-результат. Но об этом, пожалуй, попозже.
В тот день (это было всего два дня назад) мои родители встречались со своими друзьями, тоже родителями. У них тех родителей двое детей. И вот, мы приехали к ним в гости, где-то часа в четыре дня. Мы долго гуляли по парку, болтали обо всем, я успел потерпеть чувство, которое терпит человек, когда на него обижаются, смех, удивление, радость, а после мы пришли к ним домой. Дома у них я разговорился совершенно, и, не в силах больше сдерживать себя, начал творить. Я рассказывал то о снах, которые мне снились, то о кошмарах по отдельности, то говорил про фикус и про герань, в общем, чувствовал себя совершенно свободно. Пожалуй, от того, что сам внушил это себе. Когда мы шли к дому, по огромной аллее, по бульвару, уже вечерело, и толпы народу, фары, фонари, ноябрь-все это делало прогулку чем-то сказочным. И вот, насколько, оказывается, важна эмоциональная настройка. Я лишь сказал, что выполнил все свои цели на сегодня, и теперь живу так, будто вместе со сном мне по-настоящему придется умирать. И я сказал это себе так, что, похоже, и правда поверил. И, оглянувшись в эту минуту назад, на звук непонятного шума, чуть не прослезился, увидев там маленький оранжевый трактор, гоняющий осенние листья под себя. Минутами двумя, тремя позже, мы стояли на пешеходном переходе и ждали, когда догорит, отцветёт красный свет. В тот момент мы все находились на перекрёстке. По другую сторону дороги, слева, мигали гирлянды. А потому именно эту забегаловку я описывал с своей прошлой истории. Тогда, я могу вам сказать честно и не таясь, я был совершенно счастлив. Вечером же, когда мы все собрались за праздничным столом, вкусили горячее, фрукты, а после-бисквитный торт, изумительнейший по своим составляющим (спасибо за это хозяйке! Да и в целом, спасибо всем!). Доедая последний кусок торта, весь перемазанный в чем-то белом и очень вкусном-сливках, я предложил сыграть в карты. Карты эти были непростые, игра же называлась-имаджинариум. Игра в ассоциации и метафоры. Посмотрите, обязательно посмотрите в магазинах своего города эту игру! Она того стоит. Но раскрывать карты сейчас я все же не буду. Скажу лишь, что мы играли в неё долго, все раскраснелись, подобрели, я например, выпил четыре стакана рождественского чая с гвоздикой и корицей (говорю же,натурально-Новый год), а когда чуток погуляли и закончили играть, было уже без двадцати за полночь. Скажу так же, что именно в этот день, в ночи, мы втроём, с детьми, захватили все детские качели в парке и, казалось, в городе, а наши взрослые стояли чуть поодаль, разговаривали и улыбались нам. И именно в тот день, я, в очередной раз разогнавшись чересчур сильно, стукнулся об одну ногу Андрея, а после Кати и придумал ещё одну замечательную историю, о которой так честно говорили датчане. После же, чуть после, я понял, что, чтобы быть счастливым, нужен результат и честность перед собой. Потому что, как я уже однажды говорил: лишь ограниченность даёт счастье. Илья же пока что об этом не знал, или знал, но не догадывался, и сидя в аэропорту Копенгагена говорил: «Помада» и клал одну из своих карточек на стол изображением вниз. Все шестеро, сидящие вокруг него (а к путникам прибавилось ещё трое) тихо чесали репы, разглядывая свои карточки, и клали после по одной на стол, так же изображением вниз, а после резко переворачивали и думали: что же из этого та помада, которую загадал Илья? Вдалеке, в длинных и высоких оконцах терминала взлетали самолёты. Спутники наших четырёх друзей постепенно расходились, кто куда: один в Китай, в Пекин, второй в Австрию, а третий-и вовсе на Идэн, только другим рейсом, и обещал встретиться там и доиграть партеечку, но забегая вперёд, так и не встретился и не доиграл. Путь до Идэна, к тому же, был не так уж и прост: в городе не было большого аэропорта, а потому садились в Турку и дальше добирались на корабле.