Генерал: Значит это был не тот.
Вера: Папочка!
Коля: Я понял, что он хочет оседлать меня как лошадь.
Вера: Бедный ребенок.
Коля: Я говорил вам, что возле кровати стояла бутылка водки?
Вера: Говорил.
Коля: Я схватил бутылку и как стукну его по башке. Он — с копыт. Господь не оставил сироту в беде. Тогда я схватил бритву, которую он оставил на столе, и пырнул его в руку.
Степа: Да… Этот сучонок мне чуть совсем на хуй руку не отчекрыжил. Кто-нибудь даст мне носовой платок? (Стирает кровь с руки). Погоди, мы еще встретимся. (Показывает публике руку и уходит со сцены.)
Вера (Тане): Ты слышала? И вы встретились?
Коля: Я подхватил чемодан, отпер дверь и сбежал вниз. Когда та тетка увидела у меня в руке окровавленную бритву, она сразу стала очень любезной и беспрекословно вернула мне паспорт. Степа валялся на полу у двери, а тетка кричала. Что я сошла с ума, что нигде на Брайтон-Бич мне не предложат лучшего местечка… Но я плюнул в нее, взял такси и поехал в аэропорт Кеннеди.
Катя: Господи!
Таня: Все хорошо, ты вернулся, все хорошо…
Коля (обиженно): А вы на меня накинулись…
Таня: Откуда мне было знать. Я так надеялась, что наши молитвы дойдут до неба и мамочка нам поможет…
Ветеран затягивает песню.
Ветеран: Ах, собака, подруга боевая,
Таня: Ты когда-нибудь заткнешься?
Коля: Я проспал до прибытия следующего рейса Аэрофлота. Я знал, что обратный рейс отправится через два часа, и что я им улечу. Но тут я увидел мужика, который держал в одной руке чемодан вроде моего, а в другой — плакатик «Соня Онищенко» и махал им.
Вера: Как?
Катя: Дядя?
Коля: Он самый. Он не мог себе простить, что перепутал даты прилета. Он положил чемоданы на заднее сиденье. Всю дорогу он извинялся и расспрашивал, как вы живете и все такое. А теперь слушайте — и пусть у меня рука отсохнет, пусть Господь меня громом поразит, если я лгу. Потому что случилось так, что я мог снова попасть из огня да в полымя, и Степа снова нашел бы меня и уж тогда вы бы сейчас со мной не разговаривали…
Таня: Что?
Вера: Что?
Катя: Что?
Коля: Получилось так, что он остановил машину возле дома, очень похожего на тот, из которого я бежал.
Таня: Ну?!
Коля: Да. Дядя дал гудок, и тетка вышла на крыльцо. А за ней Степа, с рукой на перевязи и забинтованным лицом. Так что я неплохо врезал ему. И дядя взял чемодан и вышел из машины.
Таня: Я в шоке.
Вера: Не хочу слышать это.
Катя: Но что произошло?
Коля: Хотел бы я знать! Я сидел тихо, как мышь, боясь шевельнуться. Но и тут мне повезло, потому что внезапно откуда ни возьмись появилась другая машина, и из нее выскочили три парня в масках. С автоматами.
Катя, Таня и Вера онемели от удивления.
Генерал: Как мой брат? Как он выглядит? И струхнул ли он в тот миг?
Коля: Нет. Он выхватил пистолет из-за пояса. Но от этого было мало пользы, потому что ему тут же всадили шестнадцать пуль в живот. А Степа, прикрывшись ведром, рухнул на землю. А тетушка вся скорчилась от боли. (Коля показывает, как она скорчилась.)
Таня: А те, в масках?
Коля: Они схватили дядин чемодан.
Таня: И?
Коля: И слиняли.
Таня: А ты?
Коля: И я слинял. Схватил свой чемодан, пока меня не заметили, и прямиком в аэропорт. (Генералу.) А брат ваш, если вам интересно, совершенно облысел и очень растолстел. Иван Петрович, можно я глотну? (Наливает себе виски.)
Генерал: Мой брат был уверен — в Америке смерть его не настигнет. Она будет караулить его по московскому адресу, а он ее вокруг пальца обведет. Хрена лысого!
Долгое молчание.
Вера: Прав был Сталин — русских нельзя пускать за границу.
Таня: Не вышло — так не вышло. Если надеяться не на что, значит наше дело безнадежно. Верни мне мои свитеры.