- Просветим его? - хором воскликнули приятели и переглянулись. Копчик смотрел на них недоуменно.
- То есть вы ставки делаете на этих вот, - кивнул он в сторону бойниц.
- Угадал, - обрадовался Ласло, - Мы ставим на придворных, кто из них вскоре заглянет к нам в гости. Все канцеляристы делают ставки и два копииста, а банк держу я. Потому что я это придумал.
Копчик подумал - не нарушают ли они подписку о неразглашении, и по всему выходило - не нарушают.
- И все придворные идут по нумерам? - уточнил Копчик, - А где список?
- В голове, - отвечал Ласло, - все-таки дело рискованное. Я подскажу тебе по-первости.
- Нумер четыре, как я понимаю - старший граф Левольд, отбывший в Европу, - принялся угадывать Копчик, - а нумер пять?
- Его брат, младший Левольд - выбыл из фаворитов и, похоже, навсегда, сейчас махается с княгиней Лопухиной.
- Видел их обоих вместе в лодке, - подтвердил Копчик, - выходит, акции его подешевели.
- Ну, на него никто и не ставит. Наш кумир - нумер шестнадцать. Помнишь, по чьему делу сидят у нас мундшенк и дворецкий?
- Напрасно вы проставились, - скептически произнес Аксель, - готов спорить, через пару дней тех двоих отправят по домам, и ее величество прикажет прекратить это дело.
- Откуда тебе это ведомо? - удивился Копчик, - Были слухи?
- Что ты, какие слухи, все из головы, - Аксель похлопал себя по блестящей лысине и отпил из бутылки, - Сам посуди, в чем виновен прокурор Ягужинский? Он обозвал графа Бюрена блядиной немецкой, тот вознаградил его армейским содомитом, они сцепились, помахали шпагами, их разняли, и каждый остался вполне доволен собой. Оба, можно сказать, отвели душу. Слухи о мстительности и злобе Бюрена преувеличены и, я думаю, им же самим. Вот увидите - он сам и прекратит это дело. Раздувать сей огонь - позор для обоих.
- А как же распопа с его вороной? - спросил насмешливо Ласло, - Неужто ворона страшнее, чем шпага в заднице?
Третий месяц в крепости томился незадачливый распопа, в пьяном виде во весь голос исполнявший на базаре немудреную частушку о монаршем фаворите (Как у нашего Бирона на хую сидит ворона. Как ворона запоет - у Бирона хуй встает).
- И почему про Левольдов ничего подобного не поют? - удивился захмелевший уже Копчик.
- Левольд не рифмуется, - пояснил Аксель, - а тут как по заказу все сошлось.
Ворона та красовалась на фамильном гербе графов фон Бюренов.
- Приговор вернулся с монаршей апробацией, - припомнил Копчик, - распопе сему язык вырезать, кнутом высечь и сослать в Охотск на вечное поселение.
- Злодеяние против первого пункта, оскорбление особы государя, - разъяснил Аксель, - граф Бюрен у нас чья игрушка? Самому-то ему эти стишки даже лестны.
- Почему это? - не понял Копчик.
- Во-первых, поет ворона довольно часто. Во-вторых, имя графа в песне сей произносится во французской транскрипции, а он спит и видит, чтобы все его именно так именовали. И тут такая удача... Так постепенно и забудется его немудрящее истинное имя, и войдет он в историю под фамилией великих французских маршалов.
- Когда ты язык распопе режешь? - вскинулся вдруг Ласло.
- Не я режу, Михалыч проспался, - отвечал, зевая, Аксель, - завтра, то есть сегодня уже, в восемь часов пополуночи.
- Не выйдет, - сокрушенно проговорил Ласло, - Смерть заходил к нему неделю назад.
Копчик удивленно на него уставился - что за смерть и отчего в мужском роде?
- Авось успеем, - отмахнулся небрежно Аксель, - но ты конечно хорош гусь.
- Платит изрядно, - с легким смущением признался Ласло, - так будете ставить, господа? Или спать пойдем?
- Я не буду, не пообвыкся еще, - отвечал скромный Копчик.
- На шестнадцать не буду, говорил почему, - отказался и Аксель, - а других вариантов пока и нет. Уложишь нас у себя в мертвецкой, Ласло?
- С превеликим удовольствием.
Приятели собрали в узел остатки пира и пустые бутылки - начальство не одобряло распитие на крепостной стене. На неверных ногах спустились по лесенке вниз, в мертвецкую и, не будь они служащими тайной полиции, сели бы на пол от страха - на пороге мертвецкой ожидала черная фигура с наброшенным на лицо капюшоном.
- Здравствуйте, господин Десэ, - первым нашелся Ласло, - Как вы вошли?
Черная фигура шипяще рассмеялась и откинула капюшон - открылось хищное лицо с оловянными глазами, белокурая грива рассыпалась на плечи. Было ему лет пятьдесят, этому господину Десэ, но язык не повернулся бы назвать его стариком. Он был высокий и плечистый, с дерганой энергичной физиономией и кривой неприятной улыбкой.
- Как я понял, еще не время? - спросил он, а на вопрос Ласло - не ответил.
- Пока ничего, - отвечал Ласло неуверенно.
- Я подожду, - господин Десэ вошел в мертвецкую и без приглашения уселся на скамью. Ласло беззвучно проводил друзей в свои покои, прикрыл дверь, бросил покрывала на сундук:
- Прошу, господа!
- Кто это? - полюбопытствовал Копчик. Аксель молчал - он, кажется, знал.
- Это Смерть, - шепотом отвечал Ласло, - Десэ, по-французски смерть. Пойду-ка я, проведаю нашего распопу.
Ласло скрылся за дверью, и Аксель тут же обрушился на сундук и, как по команде, захрапел. Копчику места на сундуке почти не осталось, он уселся в ноги и прислушался. Сердце его тревожно трепетало.
Послышались шаги, грохот сапог - пришли караульные. Что-то бросили на стол - судя по звуку, потоптались, поматерились, ушли. Копчик поднялся с сундука и выглянул в щелочку приоткрытой двери. Ласло зажигал свечи в мертвецкой, на столе перед ним лежало тело. Десэ не было видно.
- Я описал его еще в камере, вы можете приступать, - по-немецки сказал Ласло, и с дальнего стола поднялась черная тень. Десэ сбросил плащ, снял с крюка кожаный фартук и надел на себя. Поднял с пола саквояж с инструментами, поставил на стол возле трупа и раскрыл.
- Мне мало света, дай еще свечей, - обратился он к Ласло, и Ласло покорно направился за свечами. В дверях мертвецкой столкнулся еще с одним черным человеком:
- Добрая ночь, господин Рьен.
Господин Рьен не ответил ему ничего. Он стоял на пороге, невысокий, тонкий, в смешной шляпе с козырьком и ушами и в полумаске вроде тех, что носят гризетки - и смотрел на Десэ.
- Мой мальчик, ты вовремя, - Десэ поспешил к нему, помог снять плащ и затянул ремни кожаного фартука на его тонкой талии. Господин Рьен не проронил ни слова. Вошел Ласло со свечами, поставил шандалы на соседние столы, озарив покойника с черным лицом, львиный лик Десэ и точеный профиль господина Рьен с голубоватыми тенями утренней щетины.
Ласло вернулся в свою комнату, увидел неспящего Копчика и скривил лицо.
- Кто они? - шепотом спросил Копчик.
- Алхимики, - отвечал тоже шепотом Ласло, - Десэ настоящий алхимик, а второй - мажор, камер-юнкер или шталмейстер при дворе, он так отдыхает.
- А солдаты? Как же караульные? - удивился Копчик.
- Караул в доле, - пояснил Ласло, - ты же видел, как они вошли. Ложись, я пойду, послежу.
Ласло вышел, Копчик помаялся-помаялся и вновь приник к приоткрытой двери, заглянул в щель. Десэ вынимал из раскрытой грудной клетки трупа органы, перебирал их, как самоцветы, и передавал своему товарищу со словами:
- Взгляни, мой друг - печень увеличена, но не поражена смертельно. Жировые изменения, скорее всего, наступили гораздо раньше...
- Запах, ты тоже чувствуешь этот запах? - заговорил наконец господин Рьен, поднося печень почти к самому носу - Копчика аж затошнило. Голос у господина Рьен оказался очень тихий, он шуршал, как осыпающийся песок.
- Я говорил тебе, что запах будет, - отвечал Десэ, - это не должно быть для тебя сюрпризом. Смотри - наконец-то, сердце - вот он, паралич сердечной мышцы. Все верно, все так, как рассчитано.