Спрашивая, Анна Петровна проверяла тетради и одновременно следила, чтобы никто в классе не отвлекался.
Уроки у нее почему-то получались долгие и утомительные.
Сонька непроизвольно начинала думать о чем-нибудь своем – отправлялась мысленно в четвертое измерение, населяла его причудливыми существами, наполняла морским шумом, водорослями, красногривыми львами, бегущими в пустоте. Может быть, бездонный мир воображения и был четвертым измерением…
Мысленно как бы ускользнув из класса, Сонька со стороны наблюдала за учительницей.
«Интересно, – думала она, – как это так получается у Анны Петровны – проверяет тетради, следит за классом и слушает ответ Рыжика, да и не просто слушает, а внимательно – ловит его на вранье, а врет он напропалую. У других учителей он „проскакивает“, а у Анны Петровны – нет».
«Проверяет тетрадки, слушает и следит за классом, – рассуждает про себя Сонька. – Значит, все это можно делать одновременно. А еще можно слушать музыку и рассматривать картинку. Можно одновременно играть в классы и разговаривать. Совсем легко мечтать и считать… А вот читать и одновременно заниматься математикой нельзя. Писать и одновременно разговаривать тоже нельзя, а рисовать и разговаривать можно. Значит, одни дела, действительно, можно делать одновременно, а другие нельзя… Почему бы это?»
– Боткина! – услышала она резкий окрик и вскочила. – О чем ты думаешь? – Анна Петровна отложила красный карандаш.
– Ни о чем, Анна Петровна.
Учительница, тяжело опершись о край стола, встала, подошла к Соньке. Заглянула в ее тетрадь.
– Что такое… – тихо сказала она. – Ну-ка прочитай свое сочинение.
На предыдущем уроке она велела всем написать сочинение из жизни интерната.
– «Утром во дворе я увидела новое дерево с необыкновенными плодами, – начала читать Сонька. – Подошла ближе, смотрю – на ветках растут куриные яйца».
По классу порывом прошел сдержанный шум.
– «До этого я думала, – продолжала Сонька, – что яйца несут куры. Даже сказка есть, в которой говорится: „Жили-были дед и баба. Была у них курочка ряба…“
По классу волной прокатился смех.
– «Снесла курочка яичко…» – продолжала читать Сонька.
Но Анна Петровна оборвала ее:
– Соня, вам было задание не юмористический рассказ написать, а принести сочинение из жизни интерната. У тебя же какая-то нелепая выдумка.
– А вот и не выдумка! – закричали со всех сторон. – Это Кузовков набрал в столовой яичных скорлупок и нанизал их на ветки дерева во дворе.
– Но ведь можно же было взять какой-нибудь другой факт. Вот, например… Кислицына, о чем ты написала?
– Я написала, как наш отряд собирал металлолом, Анна Петровна.
– Очень хорошо! А ты, Колобкова?
– Я… я о поварихе тете Паше… Она такие пирожки печет, Анна Петровна…
Учительница взглянула на часы. Потом обернулась к Соньке:
– Видишь, сколько из-за тебя впустую потеряно времени. Я же говорила вам, о чем надо писать…
После урока Сонька подошла к Игорю:
– Кто тебя побил?
Игорь, не ответив, пошел было от нее прочь, но Сонька схватила его за рукав:
– Игорь, кто тебя?
– Ну, Ушастый. А тебе какое дело?
– За что?
– Да отлепись ты от меня! – Игорь рванулся прочь и, не оглядываясь, пошел по коридору.
«Видно, Ушастый чего-то хотел от Игоря да ничего не добился», – подумала Сонька. И ей стало весело от этой мысли. Теперь, когда у Игоря такой фонарь, а глаза горят, словно у кошки, самое время рассказать ему про заброшенный дом Исаева, не сразу, конечно…
Сонька догнала Игоря в коридоре и схватила за рукав…
– Слушай, – зашептала она. – Только никому… Понял?..
В воскресенье чуть свет они отправились в порт.
Солнце, еще не жаркое, окутанное голубым утренним дымом, медленно всходило над горизонтом. Они шли без дороги пустынным берегом. Восходящие потоки выбрасывали в высоту чаек. И птицы, не взмахивая крыльями, вновь скользили вниз, к воде, поводя клювами.
Сонька внезапно остановилась, прислушалась.
– Ты что? – беспокойно спросил Игорь и тоже навострил ухо.
– Море. Дышит, как человек. Даже страшно. Послушай.
– Да ну тебя.
– Знаешь, я вечером сидела на берегу. Вода в море была зеленая-зеленая. А от солнца по воде легла дорога прямо на край света. Если иметь специальную обувь, можно дойти до какой-нибудь страны.
– Не может быть такой обуви.
– Да хочешь, я даже так немножко пройду.
– Ты врешь.
– Нет, если очень сильно захотеть, можно и пройти.
– Вообще-то зачем ходить по воде? Есть корабли… Лучше плыть куда-нибудь.
– Ну, как ты не понимаешь… Все дело в том, чтобы сильно-сильно захотеть. Тогда получится все, я знаю. Мы просто ничего очень сильно не хотим. Как же оно будет выходить?
Игорь удивленно посмотрел на нее и ничего не сказал.
Они пришли к дому Исаева. Сонька достала из-под крыльца ключ, открыла дверь.
– Ух ты… – Игорь изумленно озирался. По дому он ходил почему-то на цыпочках, говорил тихо, до вещей едва дотрагивался.
И Сонька поняла: обычный дом был Игорю непривычен. Он ведь знал, в сущности, лишь интернат да улицу.
– Чей это дом? – спросил он наконец.
– Мой.
Игорь покосился на Соньку.
– Точно мой. Ты же видишь, тут никто не живет. Игорь провел пальцем по столу. Остался ясный след на полированном дереве.
– Вижу.
– Ну вот… А теперь за работу.
В одной из комнат Сонька нашла старый железный ящик с инструментом – отвертками, гаечными ключами, дрелью с набором сверл. Они выволокли его во двор. Затем, пятясь, потащили ящик к ветряку.
Устройство ветряка было обычным: ветер вращал лопасти, усилие передавалось на коленвал и тот в свою очередь, вращаясь, поднимал и опускал поршень, тянувший из колодца воду. У всех кругом были такие ветряки, и все они работали безотказно. Только этот неподвижно высился посреди засохшего огорода.
Притащив банку с машинным маслом, Сонька велела Игорю подержать лестницу, а сама полезла наверх. Игорь, ухватившись за одну из лопастей ветряка, с трудом сдвинул ее с места и стал медленно поворачивать. А Сонька прислушивалась к звукам: то стонущим, то лающим, то похожим на старческие вздохи. Ветряк упорно не хотел вращаться.
Сонька вытерла рукавом испачканное ржавчиной и машинным маслом лицо, спустилась вниз.
– Кто его знает, что с ним такое? Может, заржавел цилиндр или кольца поломаны…
Игорь, не слушая ее, смотрел на огромные лопасти ветряка.
– Вот если бы на ветряке можно было пуститься в путешествие! – с восторгом сказал он. – Слушай, Сонька… – пришедшая мысль ошеломила Игоря. – А что, если на кораблях ставить ветряки вместо парусов, чтобы они крутили электромоторы… Понимаешь…
Сонька усталым движением руки отвела со лба волосы, выпрямилась и потерла рукою поясницу.
– Понимаю… А на огородах ставить паруса вместо ветряков? Не зря у тебя двойка по физике.
Игорь надулся было, но не надолго. Какая-то, тоже, видно, бредовая, мысль отвлекла его от проекта постройки корабля с огородными ветряками.
– Ну-ка, покрути еще, я послушаю подшипники, – попросила Сонька.
Игорь снова принялся вращать лопасти, а Сонька, забравшись наверх, припала ухом к подшипнику и сразу услышала глухой шум и скрежет.
– Все ясно, – крикнула она, – полетел подшипник. Помоги-ка мне его снять.
Они возились до позднего вечера. Игорь сбил в кровь пальцы, но делал вид, что даже не замечает этого.