Когда они добрались до фамильного особняка матери Северуса, справедливости ради стоит заметить, что и там ситуация отличалась немногим: всё то же запустение, в которое придёт любое жилище, если им не пользуются и пренебрегают. Не говоря ни слова, оба, осветив фронт работы, принялись за дело. Северус взял на себя самую обширную часть - весь первый этаж, Гарри же предстояло привести в жилой вид лишь две спальни и распаковать вещи.
То, с каким рвением Поттер рвался в бой, заставляло Северуса лишь молча улыбаться, в тот момент он думал лишь о том, что если бы Гарри хоть половины бы этого упорства проявлял на его занятиях, то мог бы блистать так же, как и Лили когда-то. Снейп всегда умело, как по команде, отключался от всяких воспоминаний о Лили, которые всегда могли причинить ему острую боль... Но в этот раз ему даже не пришлось заставлять себя думать о чем-то другом, резкий и оглушительный звон бьющейся посуды и удар чего-то тяжелого о пол, заставил его вздрогнуть и поежиться от неожиданности.
В голове у профессора возникла весьма закономерная мысль, что Гарри мог провалиться под пол, ведь дом был старым и едва ли отличался крепостью досок. Стремительно махнув палочкой, мужчина в мгновение ока оказался на втором этаже, откуда и послышался шум.
- Гарри, что случилось? Ты цел? - голос, привычно звучащий по-змеиному ехидно и зло, дрогнул, явно выдавая беспокойство. В ответ ничего не последовало, кроме тихого позвякивания осколков. Пройдя на шум в одну из гостевых спален, Северус не без злобы отметил творящийся вокруг беспорядок.
За доли секунды осмотрев комнату, он понял, что произошло: Поттер, возжелав выставить вазы на верхние полки стенного шкафа, свалился с хлипкой табуретки, которой лет уж если не больше, чем Северусу, то приблизительно столько же. Картина была ужасной, и профессор даже не смог скрыть своего недовольства.
- Я всё уберу, я починю, - судорожно собирая ладонями острые осколки старой фарфоровой вазы, пробубнил Гарри, у которого от подступающих рыданий начал предательски дрожать подбородок.
- Что ты тут устроил?
- Простите. Я не хотел, - по искаженному от боли лицу мальчика уже бежали две струйки слёз не от боли израненных рук, а от глубокой ненависти к себе, к той части себя, которая вечно всё портила.
- Остановись уже, идиот, - громко заревел Северус, глядя на то, как парень начал еще быстрее собирать осколки своими и без того изрезанными ладонями, с которых стремительно капала кровь. Подлетая к мальчику, Северус без раздумий уничтожил все осколки злополучной вазы.
Присаживаясь на колени, он с едва сдерживаемой яростью взял изорванные в мясо ладони Гарри в свои руки и, призвав мази, принялся аккуратно их наносить. Его злило то, что Поттер мог просто допустить мысль о том, что какая-то жалкая стекляшка значит для него больше, чем его, Гарри, здоровье. Хорошего же тогда мнения о нем мальчик.
- Я куплю новую, - Гарри знал, что фамильную ценность нельзя купить за деньги, но всё же лучше что-то, чем ничего. Парень не хотел, чтобы профессор на него злился, и теперь был готов сделать всё зависящее от него, лишь бы его только простили.
- Иногда мне кажется, что ты нормальный человек, Поттер. А иногда, как сейчас, к примеру, я готов тебя убить. Какая к чёрту ваза? Ты идиот? Посмотри на себя, на руки свои, идиот, посмотри! Вот стоило это стекло твоей крови? Стоила эта жалкая заговоренная ваза твоих слёз? - профессор говорил с жаром и глубокой обидой. - Это не риторический вопрос, отвечай!
- Я не хотел ничего портить, - только и сказал Поттер, который всё еще боролся со слезами. Всё же, негоже герою и спасителю плакать из-за всего подряд. - Я... я сожалею, что испортил её и вон ту...
Указав всё еще кровоточащей рукой на стоящую неподалёку напольную вазу с небольшим сколом на горлышке. Стоило взглянуть на неё, и Снейп сразу же решил, что никуда он не выбросит эту злосчастную вазу, пусть даже битая посуда - плохая примета.
- Какой же ты идиот, - злости как не бывало, придвигаясь ближе к мальчику, Северус не без удовольствия повернул к себе залитое слезами лицо, ласково утирая слёзы подушечками больших пальцев. - Глупый-глупый ребёнок, но такой славный.
- Просыпайся, лентяй, - присаживаясь на край кровати, Северус легко потрепал Гарри по растрепанным, чуть вьющимся на концах, волосам. Мальчик лишь довольно замычал, подставляясь под прикосновения. Такой отзывчивый, такой славный, и принадлежащий лишь одному Северусу.
- Хэй, просыпайся, - шепнул Северус на ухо мальчику, легко и ненавязчиво целуя в ухо. Тело Гарри пробило волной приятной дрожи, ловко вывернувшись, гриффиндорец без особого усилия повалил профессора на кровать, придавливая его собой сверху. Долгие тренировки под началом Вуда не могли не принести свои плоды.