У меня было много любовников, больше, чем следовало бы заводить порядочному преподавателю. Женщины, мужчины, молодые, зрелые - все они были разными, но всех их объединяло одно весьма броское и существенное обстоятельство - забота о своём удовольствии. Но Гарри, в своей неопытности и очаровательной скромности, так отчаянно стремился сделать мне приятно, что у него предательски дрожали окоченевшие руки, когда он попытался меня приласкать.
Правильно говорят, что абсолютно неважно, как что-то делать, важно кто это делает. Скажем, если бы я решил развлечься и мне бы попался такой вот неопытный и до смешного испуганный ребенок, я бы, даже не думая, развернулся и ушел: я не профилировался на обучении молодого поколения секс-премудростям. Но это был Гарри, и этот факт менял всё, переворачивая мою систему ценностей с ног на голову.
- Я тебя люблю, - неожиданно даже для себя выдавил я, прерывая поцелуй. А он сидит и улыбается подрагивающими губами. Подбородок, и тот дрожал. Гарри так ничего и не сказал, молчаливо прижавшись ко мне всем своим горячим телом, так сильно, что я мог чувствовать, как стремительно его сердце качает кровь. Мне не нужны были его слова, чтобы знать правду, мне не нужно было разрешение, чтобы вновь притянуться его к себе для очередного поцелуя.
На тот момент у меня очень долгое время никого не было, причиной этого отчасти были мои завышенные требования к партнёру, отчасти - сам Гарри, который непонятным образом всегда вставал перед моими глазами, стоило мне захотеть кого-то соблазнить. Поэтому, когда у нас дошло дело непосредственно до главного, я был сильно растерян, хоть и меньше, чем Гарри. Всё же, мне не приходилось иметь дело с невинными мальчиками, которые толком не знали, как происходит сам процесс между мужчинами: все мои партнеры знали, на что идут и заранее готовили себя со всеми почестями, потому что знали и то, что я подготовкой предпочитаю не заниматься.
Стараясь действовать как можно медленнее, я ни на секунду не прерывал поцелуев, переходя от губ к трогательно вытянутой шейке и обратно. Я старался не смотреть на Поттера, таким он был трогательным и ранимым. Плотно зажмурив глаза, Поттер лежал подо мной, судорожно краснея от любого нового прикосновения.
- Я остановлюсь, если тебе неприятно. Слышишь? - я знал, что голос у меня дрожит из-за недоступной разрядки. Но я знал и то, что смогу остановиться в любой момент, если этого только захочет сам Гарри.
Он не захотел, ни когда я начал снимать с нас обоих одежду и его стыд достиг своего пика, ни даже когда начал медленно его разрабатывать. Без преувеличения скажу, что у меня сперло дыхание, когда я только представил, что могу оказаться внутри него, такого тесного, чистого... Это было чем-то из разряда фантастики, что именно мне он позволил совратить себя. Хотя вопрос о том, кто и кого совращал, остаётся открытым.
Два пальца, потом три, и наконец четыре... Они скользили не очень хорошо даже спустя минут десять подготовки. Я, признаюсь, боялся того, что будет, когда я войду в него, конечно, если раньше не кончу от перевозбуждения, которое молотом било по голове. Терпеть было невыносимо, но причинять боль было еще хуже. Когда пальцы начали скользить более плавно, и Гарри даже начал сам подаваться мне навстречу, стараясь принять их глубже, я понял, что пора.
Это было трудно, труднее, чем я себе мог вообразить. Я имею в виду, что секс между мужчинами всегда такой, а секс с девственником - и подавно. То, что произошло, можно описать лишь одним словом: ужас. Молчаливый, разрывающий ужас...
Когда я вошел в мальчика, он не закричал, лишь как-то неловко и слабо дернулся, широко распахнув зеленые глаза, из которых тут же хлынули слёзы. Добавив еще немного смазки, надеялся, что это хоть как-то поможет делу, - не помогло. Старался входить медленно, сантиметр за сантиметр, чтобы он смог привыкнуть, но Гарри не мог. Судорожно хватая ртом воздух, он так крепко сжался, что даже у меня на несколько секунд поплыло перед глазами от боли. Минуты сменяли одна другу, но ничего не менялось.
- Тише, я выхожу. Хватит на сегодня, - ухватившись за бёдра мальчика, я начал медленно выходить из него, мучить его и себя уже не было сил.
- Нет, - Гарри взглянул на меня измученным, покорным взглядом, который никак не хотел вязаться с его словами. - Начали, значит, закончим. Ясно?
И как бы в подтверждение своих слов он сжал меня настолько сильно, что я едва не закричал скорее от неожиданности, чем от боли. В голосе его чувствовалась твёрдость, явно дававшая понять, что вот так просто все не кончится. Словом, всё и не закончилось просто. Такого секса, если происходящее вообще можно назвать сексом, у меня не было за всю свою долгую жизнь. Не было удовольствия в привычном понимании этого слова: несмотря на все мои старания его подготовить, мальчик всё равно был слишком узким, из-за чего было больно и ему, и мне. Но, что совсем странно, мы довершили начатое до победного конца. Возбуждение все же взяло надо мной верх и я, не сдержавшись, кончил, после чего довел до разрядки и Гарри, который, несмотря на разорванные мышцы, выглядел весьма довольным.