- Минерва, - тихо произнес, тише, чем собирался, но она все же услышала, вздрогнув всем телом и с опаской поворачиваясь в ту сторону, где стоял я, подняв руки вверх, чтобы она видела мою безоружность. Вглядевшись в нее, мне показалось, что она постарела ещё на несколько лет: лицо её, и без того испещренное мелкими морщинками, приобрело какой-то сероватый, нездоровый оттенок - одни только вечно молодые глаза смотрели с прежней ясностью. Безмолвно она осмотрела меня с ног до головы, задерживаясь взглядом на шее, все ещё блестящей от крови, после чего быстрым шагом направилась в мою сторону. Приблизившись вплотную, она вскинула глаза на меня, такая маленькая и сильная женщина, великолепная волшебница. Она не могла не вызывать восхищения, пусть даже и затаенного, граничащего с осознанием собственной ничтожности.
- Северус, - только и произнесла Минерва дрожащими губами, светло-зеленые глаза предательски заблестели. Порывисто прижавшись ко мне, она так же быстро отстранилась, отворачиваясь и утирая уголок глаза рукой, - Я рада, что Вы живы.
- Взаимно, - только и ответил, изо всех сил удерживаясь от привычной язвительности и колкости, которая сейчас, увы, была неуместна.
- Гарри нам все рассказал и... - она откашлялась, прогоняя дрожь в голосе, - мне очень жаль, что я была к Вам так несправедлива.
- Как давно все закончилось? - только и спросил, боясь показать то, как сильно меня беспокоит это «все рассказал». Многие меня назовут странным, но мне вполне комфортно живется с осознанием всеобщей, если не ненависти, то, по крайней мере, неприязни к своей персоне. В этом больше плюсов, чем может показаться на первый взгляд: в тебе никто не нуждается, и ты ни в ком не испытываешь нужды.
Однако глупо будет отрицать, что известие о том, что Гарри все-таки жив, меня обрадовало. Я не был уверен в том, что он справится. Остальное, признаюсь, меня беспокоило мало. Конечно, было приятно получить от Минервы извинения, но они ничего для меня не значили, разумеется, если забыть об удовлетворенной гордости. Я был рад, что мальчик жив, и эта радость была настолько сильной, что внутри, казалось, непременно должно что-то сломаться.
- Больше недели, Северус, - заметив её недоумение, ничего не сказал. Не было смысла: я не хочу с ней откровенничать, да и не поверит она в байку, о доброй матушке Смерти. Я бы и сам не поверил, если бы мне кто-нибудь сказал о том, что старуха отказалась забирать их души...
- Я буду благодарен, если Вы не будете говорить обо мне, пока я сам не появлюсь.
- Конечно, - только и ответила она, ясно понимая, кому именно не стоит рассказывать и почему.
========== Часть 2 ==========
Новый день я встретил с улыбкой. Ночь, проведенная в родных покоях, которые обошла стороной война, и замечательное солнечное утро не могли меня не радовать. Я чувствовал себя свежим и отдохнувшим, словно войны, моей гибели и разговора с самой Смертью вообще не было.
Честно признаться, я искренне не знал, что об этом всем думать. Лишь вспоминая все то, что произошло, я с трудом убеждал себя, что это правда, а не какой-то странный и жуткий сон. Подтверждением тому служила маленькая зеленая шкатулка, которая почему-то изменила цвет: изумрудная зелень сменилась оттенком более светлым и нежным.
От одного лишь взгляда на неё по спине у меня бежали мурашки, словно на этой невзрачной вещи лежал темный и мрачный отпечаток её хозяйки, следящей за мной и потирающей свои костлявые руки в предвкушении. Я не знал истинных мотивов Смерти, но в том, что её симпатия ко мне, её глупому ребенку, лишь злой вымысел, дабы запудрить мозги, даже не сомневался. Она чего-то хотела, ждала чего-то... Но что я мог ей такое дать, чего она не в состоянии добыть сама?
Костлявая могла забрать любого, могла взять все, ибо, по сути своей, владела душой каждого человека, который жил и умер. Вопрос заключался в том, почему она выбрала своим орудием именно меня... Не потому ли, что я был ближе к предмету её желания?
Так или иначе, думать об этом мне вряд ли пока что стоит, во-первых, сейчас эти умственные потуги ни к чему не приведут, а во-вторых, последствия моих желаний явно будут направлены не на меня самого, в противном случае, возвращать меня не стоило бы априори. С этими мыслями я быстро оделся и поспешил явить себя народу.
Мои лучшие ожидания оправдались. Минерва, являясь человеком слова, все же сдержала обещание и никому не рассказала о том, что всеми ненавидимый профессор все же выжил. Коридоры Хогвартса ожили шумным роем голосов студентов и преподавателей, занятых уборкой мусора. Моего появления в библиотеке никто бы и не заметил, если бы не Хагрид, ближе всего находившийся к двери. В одиночку поднимая огромный шкаф, этот исполин чуть не уронил его на несчастных студентов, стоящих впереди, когда завидел меня.