Я позволила Шону заняться едой, пока я поднималась по короткой лестнице, выцветшей от непогоды, на террасу, частично затененную вьющимися растениями.
Вернувшись домой, я быстро приняла душ, а волосы всё ещё были влажными. Лучшего способа высушить их, чем тёплый бриз с Тихого океана, я не придумала.
Детектив Гарднер – вероятно, «Б» для своих друзей – была единственной, кто сидел за одним из грубых столиков, похожих на пикниковые, и уплетала обширный зелёный салат, щедро украшенный одними из самых больших королевских креветок, которых я когда-либо видела, хотя я знала, что здесь их называют креветками. Для меня креветки были крошечными розовыми полумесяцами, которые обычно подавали в застывшем масле, словно доисторические насекомые, застывшие в янтаре.
Я скользнула боком на неподвижную скамейку напротив Гарднер, повернувшись спиной к решетке, и кивнула на ее тарелку.
«Выглядит хорошо».
Она сделала паузу, чтобы сглотнуть, и аккуратно вытерла пальцы бумажной салфеткой. «Всё хорошо», — сказала она, достаточно воспитанная, чтобы прикрыть рот рукой. «Тебе понравилось это место?»
«А ты надеялся, что мы не справимся?»
Она отложила вилку и отпила из напитка. «Зависит от того, — сказала она, — собираешься ли ты продолжать врать мне или нет».
«В таком случае, почему бы вам не спросить, чего вы хотите, — спокойно сказал я, — и мы посмотрим, будет ли это неприятно?»
Пока я говорил, я не отрывал глаз. По противоположной обочине бежала одинокая женщина-бегунья, не отрывая взгляда от земли. Я наблюдал за проезжающими машинами, особенно за фургонами и минивэнами с открывающимися боковыми дверями или за машинами с опущенными в сторону ресторана стеклами. Просто…
то, что наши нападавшие сегодня утром допустили ошибку, не означает, что не будет второй – гораздо более серьезной – попытки.
Я почувствовал шаги по настилу, и Шон поднялся по ступенькам и сел на скамейку рядом с Гарднером. Она нахмурилась, но он лишь вежливо улыбнулся, без какой-либо открытой угрозы. Мы пришли рано на обед, и пока что всё было в нашем распоряжении.
«Как дела?» — спросил меня Шон.
«Я как раз собирался это выяснить».
Гарднер вздохнула. «Этот ублюдок Эппс меня просто заткнул», — сказала она, пожимая плечами. «Полностью. Его ребята приехали и забрали всё, что связано с местом преступления в Уитни: документы, результаты экспертизы, фотографии, даже мои заметки».
Что бы вы ни назвали, они упаковали это в коробки и вывезли оттуда».
«А как насчет сегодняшнего маленького инцидента?» — спросил я.
Она хмыкнула. «Даже до официального отчёта дело не дойдёт», — сказала она. «Меня уже задержал капитан и приказал передать всё федералам и забыть, что я когда-либо слышала об этом».
«Итак, детектив», - сказал Шон, сложив руки на столе и глядя на нее спокойно, «из этого я делаю вывод - и из того факта, что мы все здесь, а не в вашем кабинете - что вы не в курсе этого дела?»
Она бросила на него холодный взгляд, который, вероятно, унаследовала от матери, но в этом взгляде был настоящий коп.
«А как насчет тех четырехсот других убийств, о которых вы упомянули?» — спросил я.
«Мне казалось, вы сказали, что были бы рады, если бы дело Уитни забрали у вас из рук».
«Есть большая разница между тем, чтобы что-то отдать, и тем, чтобы это украли», — категорично заявила она. «Мне не нравится, когда мне указывают, как вести расследование, и особенно не нравится, когда мне говорят прекратить его вести. Так… что же происходит?»
Мы с Шоном обменялись долгими молчаливыми взглядами через стол.
Даст ли нам это какую-нибудь пользу, если мы ей это скажем?
Не знаю. А даёт ли нам это что-нибудь?
«Хорошо», — наконец сказал Шон. «Мы понимаем ваше разочарование».
Итак, мы рассказали ей, тщательно и с разумным редактированием, почти всю историю, начиная с поездки в «Четвёртый день» для эвакуации Уитни и заканчивая моим звонком в 911 после утренней засады. Мы признали, что Паркер скрывал свою связь с Томасом Уитни даже от нас. То, что мы не знали, что он был для Уитни страховкой, не могло пролить свет на то, почему…
Паркер решил оставить школьного учителя в лапах культа. Возможно, это объясняет его запоздалую решимость вернуть его сейчас.