«Проблема не в том, чтобы ничего не чувствовать, когда приходится принимать решение об убийстве, поверьте мне», — сказал он. «Настоящая проблема возникает, когда вы начинаете получать от этого удовольствие».
Обратный перелет в Нью-Йорк занял пять с половиной часов. Мне пришлось втиснуться в тесную кабинку рядом с двумя толстыми бизнесменами, которые громко общались на впечатляющем менеджерском жаргоне, который был ничем иным, как пустыми словами и сотрясанием воздуха.
Шон сидел двумя рядами дальше, через проход справа от меня. Рейс был полон, и мы не смогли пересесть, но я бы поклялся, что Билл Рендельсон специально бронировал нам такие билеты.
Мы вылетели из аэропорта Лос-Анджелеса в темноте, заложив крутой вираж над городом, и перед нами предстал миллион точек света, растянувшихся гигантской матрицей до самого горизонта. Всё ещё сытый тако, я отказался от сомнительного ужина, откинулся на спинку сиденья, натянул одеяло до подбородка и заставил себя уснуть.
Этого пришлось ждать долго.
Каждый раз, когда я закрывал глаза, передо мной возникали спутанные видения засады, иногда замедленные, иногда настолько быстрые, что фигуры казались почти размытыми. Но каждый раз я видел попадания снарядов и снова слышал звуки падения моих целей.
Шон утратил свою антипатию к смерти задолго до нашей первой встречи. С тех пор я наблюдал, как он убивал без колебаний и сожалений, и да, бывали моменты, когда я даже мог сказать, что в нём было некое мрачное удовлетворение.
И хотя одно время у него бывали тревожные сны, близкие к кошмарам, из-за которых он потел и дрожал во сне, я никогда не замечал в нем неуверенности в часы бодрствования.
Я снова вспомнил предостережения Паркера: рассказать Шону о моём состоянии и сделать это сразу же, как только работа будет закончена. Ну вот, мы уже летели домой.
Теперь все кончено.
Но меня переполняло непреодолимое чувство страха, что у нас случится подобный разговор. Разговор, основанный исключительно на хладнокровной, прагматичной оценке фактов и в очень малой степени на эмоциональной реакции, которую Шон, похоже, не ценил.
И мне хотелось от него эмоций, как ничего другого.
Я потеряла ребёнка, которого вынашивала, на середине восьмой недели, всего на двух третях первого триместра. Он был достаточно взрослым, чтобы у него билось сердце, но ещё не имел пола. Существом, но ещё не человеком.
Это случилось внезапно и без предупреждения, как раз когда похолодало, и наступил декабрь. Примерно через пять дней после моего визита в клинику в центре города, где китайский врач предложил мне брошюры о прерывании беременности. Похоже, моё тело имело на этот счёт собственное мнение.
Всё, что я помнил, – это то, что я упал на улице, истекая кровью, разглядывая рождественские украшения в витрине универмага. После этого всё превратилось в сплошную смесь боли и унижения. К тому времени, как я пришёл в себя в больнице и увидел Паркера у своей кровати, всё было кончено.
У меня случилось то, что врачи назвали самопроизвольным абортом, и это выражение постоянно терзало меня, как будто я каким-то образом его вызвала. По их словам, это случалось примерно в двадцати процентах случаев первой беременности. Видимых причин не было. Просто мой организм отторгал плод, который по какой-то причине оказался нежизнеспособным. Врачи, пытаясь меня утешить, заверили меня, что я ничего не могла сделать, чтобы предотвратить потерю нерождённого ребёнка, или остановить выкидыш, когда он уже начался.
Логическая половина моего мозга полностью поняла и приняла их мягкие объяснения. Но эмоциональная половина — это уже совсем другая история.
Шон был в отъезде по работе, и я умолял Паркера не вызывать его.
Не говорить ему.
В конце концов, как я могла сказать Шону, что только что потеряла его ребенка, как раз перед Рождеством, если у меня даже руки не дошли сообщить ему, что я его жду?
OceanofPDF.com
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ
В аэропорту имени Кеннеди нас встретил слабый дневной свет и понижение температуры на тридцать пять градусов. Мы забрали багаж и вышли под проливной дождь с лёгким запахом мокрого снега.
Эрик Ландерс ждал нас, выглядя подтянутым и деловитым в безупречном сером костюме и белоснежной рубашке. Они с Шоном непринужденно поговорили о предстоящем бейсбольном сезоне, до которого оставалось ещё пару месяцев. Мы ехали обратно в город с включённой на полную мощность печкой и дворниками, смахивающими воду со стёкол. Казалось, это был совершенно другой мир, чем Лос-Анджелес.
Лэндерс высадил нас у нашей квартиры, в двух шагах от Центрального парка в Верхнем Ист-Сайде. Здание принадлежало какому-то богатому родственнику Паркера, что не сильно сузило круг потенциальных клиентов. Когда мы только переехали в Нью-Йорк, он изрядно похлопотал нас по рукам и ногам, чтобы мы смогли арендовать это здание по доступной цене.