Если бы я смотрел на него через прицел снайперской винтовки, мне не нужно было бы видеть его значок звания, чтобы понять, что он является первоочередной целью.
Бэйн почти изящно сложил руки на груди и ждал, когда девушку подведут к нему. Мужчины отпустили её, когда до них оставалось всего пара метров. Без их поддержки она упала на колени, согнув плечи так, что позвонки образовали пик на затылке, совершенно покорная.
Холодный страх сгустился у меня в животе. Я видела эту позу раньше – в Южной Америке, на Балканах и в тех частях Африки, о которых не говорят в документальных фильмах о дикой природе. Когда он потянулся к ней, мне понадобилось мгновение, чтобы осознать, что его руки пусты.
Вместо казни, которую я уже почти ожидал, Бэйн коснулся её макушки, так легко, что это было почти лаской. Она очень медленно подняла лицо, испуганная, и затем через увеличительное стекло я увидел на нём изумление, словно она тоже ожидала пулю. Он что-то сказал, всего несколько слов, и его пальцы скользнули по её щеке с такой нежностью, что меня бросило в дрожь.
Он снова заговорил, получив в ответ унылый кивок, затем протянул ей руку, и в этом жесте было что-то смутно чувственное.
После краткого колебания девушка взяла его за руку, позволила ему помочь ей встать, обнять за плечи. Все четверо вернулись в здание. Дверь за ними закрылась с тихим скрипом, едва слышным на таком расстоянии, среди стрекотания насекомых вокруг и шелеста внезапно налетевшего ветерка.
Рядом со мной я услышал, как Шон с шипением выдохнул. Обернувшись, я увидел, как на его челюсти дрогнул мускул. Он медленно повернул голову, чтобы встретиться со мной взглядом, и я выразил словами то, что творилось в наших мыслях.
«Господи Иисусе», — пробормотал я. «Кто, чёрт возьми , эти люди?»
OceanofPDF.com
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Этот вопрос я повторил позже, после того как мы с Шоном покинули земли Четвертого Дня на краю гор Сан-Габриэль, забрали наш арендованный внедорожник с площадки для отдыха и ввязались в движение на межштатной автомагистрали 210.
которая ползёт по северной окраине Лос-Анджелеса. Два часа спустя мы вернулись в Калабасас, где Паркер Армстронг разместил свою временную оперативную базу.
Калабасас расположился среди холмов Санта-Моники, чуть выше Малибу, и Паркер договорился об использовании особняка с восемью спальнями, который являлся частью элитного закрытого жилого комплекса на окраине, поскольку он не был человеком, который жил бы в трущобах без необходимости.
Несмотря на великолепные виды и несомненное уединение, дом был построен, судя по всему, на склоне скалы, что показалось мне ненадежным местоположением, учитывая неопределенную геологию Калифорнии.
Никто, казалось, не был особенно обеспокоен тем, что мы можем внезапно проснуться среди ночи и обнаружить себя на дне близлежащего каньона.
«Четвёртый День» был основан ещё в пятидесятых, — сказал Паркер. — Никто точно не знает их первоначального учения, кроме довольно чёрно-белого толкования добра и зла. Отсюда и название». Его голос напоминал голос проповедника с кафедры. «И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днём, и светило меньшее, для управления ночью… И для управления днём и ночью, и для отделения света от тьмы… И был вечер, и было утро: день четвёртый». Книга Бытия. — Он пожал плечами. — Я перефразирую, но суть такова. Читайте, что хотите.
«Когда ты уже начинаешь пугать молодых девушек до полусмерти?» — пробормотал я.
Паркер нахмурился. «Ну, им удалось убедить богатых спонсоров финансировать их, они заявили об определённом успехе в борьбе с преступностью и наркоманией. Какое-то время они держались довольно замкнуто, не привлекая к себе внимания, но к середине восьмидесятых всё приняло более радикальные формы».
направление.'
«Насколько экстремально?»
Паркер взглянул на меня на секунду, словно оценивая, сколько мне нужно знать. Необычно, потому что, как правило, он не испытывал ни малейшего колебания. Достаточно высокий, чтобы казаться обманчиво стройным, Паркер скрывал жилистую фигуру под хорошо сшитыми тёмными костюмами и расчётливый ум за часто безразличным выражением лица.
Уроженец Нью-Йорка, он был красив, но не красавец, и, казалось, мог тонко менять свою внешность, голос и даже возраст, почти по собственному желанию. Он рано поседел, что, как я узнал, было семейной чертой, но его взгляд старел ещё быстрее, холодный и внимательный. В этом отношении они с Шоном были очень похожи.