«Мне нужно было сделать так, чтобы это выглядело хорошо, ты же знаешь».
Шон не сделал ни единого движения, чтобы последовать за ним, просто стоял без всякого выражения. «Господи Иисусе».
— пробормотал он наконец. — Бэйн вышиб из тебя дерьмо, а ты его защищаешь ?
« Он ничего не сделал», — резко ответил я. «Почему, черт возьми, ты не можешь сохранять открытость ума?»
Нас беспокоит не мой разум».
«Что?» — тихо спросил я.
«Операция окончена, Чарли», — сказал он решительно, как захлопнувшаяся дверь тюрьмы.
«Ты сейчас же выйдешь отсюда вместе с нами. Если понадобится, то силой, если сочтёшь нужным сделать это в выгодном свете ».
Я взглянул на Гарднер, но по её лицу было видно, что она уже давно не поддерживает мои действия. «И чего именно это даст? Мне нечего конкретного сообщить Лорне Уитни».
«Если ты до сих пор ничего не узнал, то и не узнаешь», — грубо возразил Шон. «Что тебе даст пребывание здесь?»
Я открыл рот, закрыл его, но прежде чем я успел что-либо сказать, телефон Гарднер запищал. Она ответила, не отрывая от нас глаз, коротко сказала что-то и снова закрыла телефон.
«Мы готовы идти», — сказала она, поднимаясь на ноги. Последовала долгая пауза, и её внимание переключилось на Шона. «Я подожду снаружи».
Но, направляясь к двери, она сняла что-то с пояса и бросила Шону, который поймал это одной рукой. Я увидел достаточно, чтобы узнать наручники.
«На всякий случай». Она мрачно посмотрела на меня и вышла.
Когда мы с Шоном остались одни, я грубо спросил: «Как думаешь, они тебе понадобятся?»
«Скажи мне, — тихо сказал он. — Зачем ты на самом деле здесь, Чарли?»
«Потому что мне так нужно», — вздохнул я. «Потому что я в ужасном состоянии, и, хотите верьте, хотите нет, Бэйн помогает мне собраться с мыслями».
«А эта… проблема, какой бы она ни была, – ты не могла обратиться ко мне?» – потребовал он. «После всего, через что мы прошли вместе?» Горечь начала просачиваться наружу, словно заражённая грунтовая вода. «Я думал, то, что у нас было, сильнее этого».
Я услышал прошедшее время и закрыл сердце от внезапной боли. «Шон, вы все были частью этого…» Я осекся, понимая по его лицу, что сказал что-то не то. «Чёрт, я делаю из этого такую кашу». Я опустился на стул возле стола, уставившись на свои крепко сжатые руки. Я отметил, что Шон не пошевелился, но он казался гораздо дальше, чем когда-либо. Глубоко в моём животе развернулся червь страха.
«Помнишь, как мы вернулись из Техаса после той истории с моими родителями?» — спросила я, и когда он кивнул, я глубоко вздохнула и прямо сказала: «Я обнаружила, что беременна».
Я ожидал реакции. Но долгое время не получал ничего.
Ожидание очень медленно вонзило в мою грудь узкое лезвие, обжигающее по мере продвижения.
Наконец Шон произнес: «Беременна», и его голос прозвучал совершенно бесстрастно.
«А ты мне не сказал».
«Я был в штопоре», — сказал я, чувствуя, как побелели костяшки пальцев. «Я не знал, что делать».
«В каком смысле „делать“?» — спросил он угрожающе мягко. «Разве вы не считали, что подобные вещи достаточно важны, чтобы обсудить их со мной?»
«Тебя там не было, Шон!» — взорвалась я. «Я была в панике. Думала, потеряю всё — тебя, работу, грин-карту. Думала, меня отправят домой, и я была в полной панике. Ты же работала, когда я узнала». Если это и не было правдой, то достаточно близко к истине, чтобы ничего не изменить. Но я почувствовала, как моё лицо вспыхнуло от этой мелкой лжи, и поняла, что он заметил невольную реакцию по прищуру его глаз. И всё же я продолжила: «Как я могла сказать тебе такое по телефону?»
Он пересёк кабинет и наклонился надо мной. «Ты говоришь в прошедшем времени», — сказал он, побледнев, и схватил меня за руки, словно хотел трясти до тех пор, пока у меня не выпадут зубы. «Какого хрена ты натворил , Чарли?»
«Что, по-твоему, я сделала?» Я высвободилась из его хватки, вскочила на ноги, обиженная и злая, желая наказать его за неверие, но наказывая только себя. Логика тут ни при чём.
«Ты сделала аборт? Из-за этого ты оказалась в больнице после Техаса? Те самые „последствия“, о которых ты так небрежно упомянула?» — спросил он, и лицо его исказилось от презрения.
«Ты серьёзно веришь, что я сделаю это – абортирую твоего ребёнка, даже не посоветовавшись с тобой?» Мой голос сорвался на возмущенный крик. Я замолчала и продолжила тише, но не менее раздражённо: «Ты так мало обо мне думаешь?»
«Не знаю», — устало ответил он. «Я думал, что знаю тебя». Он уже говорил это однажды, с тоской вспомнил я, когда решил, что я его предала. Тогда он тоже ошибался, и, похоже, этот опыт ничему его не научил.