– Огонь! – короткий приказ.
Вот, зараза, я даже не успел закончить вирш…
Экран «Ласточки» полыхнул заревом от ударившего по нам луча. Аварийка взвыла, и нас затрясло так, будто корабль стремился раскрошиться на множество мелких осколков.
– Поражение 40%!... 60%!
Я сцепил зубы, до белых пальцев сжимая подлокотник кресла.
– Экран в критическом состоянии..! – голос Ларра ломался.
– Держать до последнего! – прорычал я.
Ну, же Алиса! Давай, малыш!
Удар прервался.
– Сдавайтесь и смерть примет вас.
– Да пошел ты… !
– Огонь!
– 80!... 85!... Капитан!
Ну, же! Где ты, Алиса?!
Нас тряхнуло особенно сильно, и аварийка взвыла так, что собственных мыслей было не услышать. И тут удар прервался… в иллюминатор перед нами было видно, как хвост чужого корабля расцветает радужной волной, обтекая обшивку и защитное поле… растворяющееся в ничто.
– Открыть шлюзы дока! – приказал я. – А теперь бьем по гадам по самой макушке! Выбивай маневровые!
Через минуту в космос к противнику устремились двенадцать боевых штурм-капсул. А навстречу им вылетел рой чужих. Бить с «Ласточки» было невозможно. Слишком велика вероятность попасть по своим. Да и энергии было кот наплакал.
По внутренней связи мы слышали короткие рубленные обрывки фраз Бурана, Кима и альянца. Капсулы молниями плясали в чернильной пустоте, короткими очередями лучей лазерных пушек ударяя по мишеням. И били по нашим…
– Алиса! – рука Ларра взлетела вверх и мы увидели ее.
Тринадцатую капсулу, облюбованную Норном для занятий и полетов. Она вылетела позади чужих капсул и ударила короткими очередями.
– Вот паршивка! – с гордостью вырвалось у меня. – Ну, вся в тебя, Третий!
– Никогда, никогда не пушу ее больше! – простонал тот.
Я едва не расхохотался. Ничего, Третий!
Это же Алиса!
Не прошло и десяти минут, как половина капсул имперцев отправилось в небытие. И наши сердца застывали каждый раз, когда коротким заревом вспыхивали наши. Мы сидели в гробовой тишине под аварийным светом, не в силах оторвать взоры от развернувшегося перед нами отчаянного боя.
– Серый!
– Сидеть! Ты первый пилот корабля! – рявкнул я.
Первый и второй пилот рубку не покидают до последнего. Не для них бой в капсулах.
– Буран… Ким… Алиса… Буран… – это невыносимо просто сидеть и ждать, и смотреть на бой, где сражаются твои друзья. У меня друзей не было никогда, но я прекрасно понимал чувства младшего. Он еще неплохо держится. Не посылает по матушке и не рвется поперек приказа.
Едва слышный шепот. Игорь, казался куском камня из мрамора. Лицо мертвее некуда. Молился ли и он? Ах, да… в конце этого века правит бал атеизм.
В какой-то момент, стало ясно, что капсул противника стало меньше… и это будто послужило сигналом для имперцев. С их корабля ударили короткие мощные лучи, метя в самую гущу сражающихся капсул. Полыхнули два имперских и одна наша.
Только не Алиса…
Только не…
Капсулы прорвались к чужому кораблю и короткие узкие лучи лазера ударили по маневровым, подныривая вниз и осыпая днище корабля огнем. Стали заметны короткие вспышки, выводимых из строя внешних элементов корабля.
Двадцать семь минут...
И вдруг одна из наших капсул поднырнула под крыло имперца… и яркий бесшумный взрыв полыхнул оранжевым цветком.
– Таран, – бесцветным ровным голосом сказал Норн. – Топливный отсек…
По кораблю противника прошла волной серия красных взрывов.
– Всем назад! – отдал я приказ, и от имперцев отлетело восемь капсул.
Мы смотрели на гибель корабля диверсантов Империи. Радости особой не было… и вдруг капсулы, как по команде бросились назад в сторону гибнущего корабля. Я резко встал. Куда вас, черти, понесло!? Но проглотил рвущуюся с языка ругань, когда капсулы вдруг окружили со всех сторон странный круглый летательный аппарат.
И тут от штурм-капсул наконец поступил сигнал связи:
– Четвертый, задача выполнена. Нами пойман объект с диверсионного корабля.
– Конвоируйте на корабль, – велел я, переводя дух.
Кажется, это… победа?
Игорь подорвался с дивана, и его шатнуло.
– Алиса! Алиса с вами!? – закричал он.
Миг тишины.
– Пап, я в порядке! – детский голос ударил по нервам.
Мы выдохнули. Жива.
– Так, солдат, сколько у тебя осталось кислорода? – задал я главный вопрос.
– Пять минут…