Кабада с сомнением покачал головой.
– Возможно, возможно, и тем не менее, когда я ловил преступников, мне почему-то приходилось разыскивать их за тридевять земель от места преступления. И ни один на это место не вернулся.
Дель Пино громко рассмеялся.
– Ты неисправимый реалист. – Он взял со стола томик в оранжевой обложке. – Поэтому дам тебе кое-что почитать. – Он помахал в воздухе книгой и легонько ударил ею себя по руке. – Это совершенно особая вещь. – Голос профессора стал торжественным. – Никаких трюков. Все как в жизни. Вернее, как могло быть в жизни, поскольку это все же литература. Я уверен…
Кабада смущенно затряс головой.
– Как так, профессор, вы отдаете мне свою книгу?
– Я даю тебе ее на время. Чтобы ты ее прочел, – улыбаясь, сказал Дель Пино.
– Но я ведь не знаю, когда… – начал было сержант.
– И это не имеет никакого значения, – решительно перебил его Дель Пино. – Принесешь, когда сможешь, Никакой срочности нет.
Кабада умолк, взял книгу, попрощался и вышел из дома. «Великолепный старикан», – подумал он и тут же про себя рассмеялся, заметив, что перенял словечко у профессора. Он сел в машину, положив книгу рядом с собой на сиденье. И, только включая мотор, прочел на обложке название.
12 часов 30 минут
– Дай-ка мне пачку «Популарес», – бросил Луис Гарсиа, он же Тощий Луис, выложив на стойку два песо.
Продавец подал ему сигареты и сдачу, которую Тощий Луис спрятал в правый карман брюк, распечатал пачку и закурил.
Десять минут назад он сменил Нельсона Барреро. Кабада рассудил, что так будет лучше, поскольку Барреро пришлось перевернуть вверх дном все Прадо, прежде чем он напал на след Ястреба, которого здесь знали как Двадцатку. Это было важное открытие, во Нельсон Барреро «сгорел» – во всяком случае, Кабада допускал такую возможность, а он любил ставить наверняка. Он не хотел рисковать, опасаясь, что какой-нибудь «кореш» перехватит Двадцатку на Нептуно или Виртудес и шепнет: «Тебе сели на хвост, мулат». Что означало бы, что за ним следят. Вот почему Нельсон Барреро исчез, ну а Тощего Луиса здесь никто не знал.
Попыхивая сигаретой, Луис Гарсиа подошел к углу улицы Колон. Он уже располагал дополнительными сведениями, полученными из надежного источника: у человека, которого он разыскивает, не хватает одного пальца на руке и он может появиться здесь, в кофейне, или у входа в кинотеатр «Фаусто» в любой момент. Тощему Луису оставалось только ждать и смотреть в оба.
– Двадцатка, черт тебя дери…
Это фамильярное приветствие прозвучало словно выстрел за спиной Луиса Гарсиа. Но он не пошевелился, продолжая курить, и только спустя некоторое время небрежно повернул голову. Тот, кого он искал, стоял у стойки и почесывал затылок левой рукой. Рукой, на которой было всего четыре пальца.
15 часов
Лейтенант Роман сидел за столом в своем вращающемся кресле, курил и просматривал заключение медицинского эксперта. По существу, там не содержалось ничего нового по сравнению с тем, что сам врач сообщил ему утром в Санта-Фе. Он еще раз пробежал глазами листок: «…Смерть наступила в результате огнестрельного ранения. Входное отверстие располагается в теменно-затылочной части…» Роман закрыл глаза. Пуля действительно застряла недалеко от сосцевидного отростка. И лейтенант уже знал, что она была выпущена из пистолета 32-го калибра, а не из «смит-вессона» Суаснабара.
Рядом с медицинским заключением на столе Романа лежал ответ из Отдела идентификации с данными на Хоос Анхеля Чакона Моралеса, он же Ястреб, мулата, двадцати семи лет, уроженца Гаваны… Весьма вероятно, что именно он был тем человеком, которого они разыскивали.
Когда сотрудники отдела приступили к проверке, оказалось, что в картотеке зарегистрировано целых шесть Ястребов, причем трое из них мулаты в возрасте от двадцати до тридцати лет. Но среди них не было ни одного по кличке Двадцатка, и только данные об отсутствии пальца на руке позволили установить истинного Ястреба. Полчаса назад сержант Кабада принес из архива карточку человека, у которого действительно не было двух фаланг на безымянном пальце левой руки. Он отбыл шесть месяцев за тунеядство, а потом еще два года за грабеж со взломом.
Роман погасил сигарету, вынул из ящика стола чистый лист бумаги и записал на нем шариковой ручкой:
«Время преступления: в ночь с понедельника на вторник, между 24.00 и 1.30.