А сейчас он развалился на кровати, словно она ему уже давно надоела. Женщина подошла к Мильито и стала стаскивать с него туфли.
– В этом доме стираю я. мой дорогой.
Она сняла мокасины и поставила рядом с кроватью. От его ног пахло потом, но ей нравился любой запах, исходивший от него. Главное, чтоб это был его залах.
Она выпрямилась, откинула курчавую прядь со лба и подбоченясь, произнесла вызывающим и в то же время насмешливым голосом:
– Что за новости, черт возьми! Являешься, накидываешься на меня с поцелуйчиками, а потом вдруг – раз, и на боковую!
Мильито бросил на нее косой взгляд, и улыбка сразу исчезла с ее лица. Он вновь уставился в облупившийся потолок, а она, пожав плечами, отошла в угол комнаты, где на небольшом столике стояла керосиновая плита, и принялась готовить кофе.
Судя по лицу, женщина была лет на десять старше Мильито. Наверное, в молодости лицо это было если не красивым, то довольно приятным, но появившиеся морщины делали еще более резкими грубоватые от природы черты. Небольшие глаза смотрели устало; толстые губы утратила былую свежесть. Это было лицо женщины под сорок пять, которой пришлось немало потрудиться на своем веку или немало пережить. А возможно, хлебнуть того и другого. Но тело ее оставалось удивительно юным: грудь была по-прежнему упругой, живот – гладким и шелковистым, ноги все так же стройны: ни синих прожилок, ни вздувшихся вен.
Она залила кофе водой, поставила кипятить на горелку и снова подошла к кровати. Мильито лежал в той же позе и курил, все так же пристально рассматривая потолок.
Женщина подождала, когда он на нее взглянет, и вдруг сказала:
– Может, я тебе больше не нравлюсь?
Он не ответил.
Тогда она медленно расстегнула халат и сбросила его на пол.
– Эмилито, – шепнула она.
Он швырнул сигарету на пол и рывком опрокинул ее на кровать.
Кофе на плите закипал.
22 часа
Вошедший мужчина был высок и худ, белокож и темноволос. Ему было немногим больше тридцати, но он заметно сутулился. Медленно переступив порог кабинета, он остановился, но не произнес ни слова. Лицо его было серьезным.
– Подождите минуту, – сказал Сьерра и вышел.
Роман поглядывал на него из-за стола, но высокий сутулый мужчина упорно не смотрел в его сторону и все так же стоял скрестив руки на груди.
Вошел Сьерра, за ним Рейна. Но мужчина даже не повернул головы в их сторону, и Роман был вынужден спросить его, указав на Рейну:
– Вам знакома эта женщина?
Мужчина поднял глаза, и его лицо сразу преобразилось.
– Конечно, – сказал он с улыбкой, – такую женщину невозможно забыть…
Рейна пронзила его взглядом, но это ничуть не смутило говорившего.
– Не далее как… Когда же это было? Да, она была у нас позавчера вечером, – продолжал он, глядя то на Романа, то на женщину. – Я как раз заступил на дежурство и… – Мужчина снова всмотрелся в Рейну и вдруг застыл с широко раскрытыми глазами. Потом повернулся к лейтенанту и, прищелкнув пальцами, воскликнул: – Господи! Так ведь она приходила с мужчиной… – И торопливо заговорил, размахивая своими длинными руками: – С тем самым, кого я видел здесь вчера! А я еще сказал, что не помню, видел ли я его. Как же я его подвел! Но теперь я уверен: они были позавчера у нас и ушли уже утром, к концу моего дежурства… Да, совершенно точно. – Он помолчал, а потом повторил как бы про себя: – Как же я подвел этого человека…
Роман улыбаясь откинулся на спинку кресла.
– Что ж, – сказал он, – полагаю, все разъяснилось. Вы оба свободны.
Сьерра закрыл дверь за Рейной и служащим гостиницы.
– Это называется выборочной памятью, – сказал он, покатываясь со смеху.
– Перестань, Сьерра, – Роман и сам не мог сдержать улыбку, – и распорядись, чтобы Фело Карденаса освободили. Пусть ему сделают строгое внушение и отпустят восвояси.
– А ведь Куко Масорра искал тогда Рейну, – заметил Сьерра, все еще улыбаясь, и снял телефонную трубку.
– Наверняка, – согласился лейтенант. – И все-таки разыскал эту таинственную женщину.
Скрипнула дверь, на пороге возник Кабада.