2 часа 25 минут
– Никакого тебе покоя… В лагере хоть дрыхнуть давали вволю… – ворчал человек со шрамами, вразвалку выходя из камеры.
Лицо у Мотылька было заспанное. Он вовсю храпел когда его разбудили и велели собираться на допрос. По коридору он шел как заводная кукла и не успел опомниться, как вновь оказался перед человеком, который его допрашивал несколько часов назад. Мотылек уставился на него со своим обычным выражением тупости, которая еще усугублялась спросонья.
– Сейчас ты у меня по-другому запоешь, Мотылек, – огорошил его Роман. – Совсем по-другому.
Мотылек взглянул на него так, словно не расслышал, и протер глаза.
– Откуда ты шел, когда встретил Ястреба на Прадо? – спросил Роман.
– Шатался по улицам, я же вам говорил… Ночью я сбежал из лагеря и… – Голос у Мотылька совсем охрип и звучал еще невнятнее.
– А утром? Где ты был утром? Хочешь, скажу? – раздраженно перебил его Роман. Мотылек смотрел как завороженный.
– Ты был у Ястреба дома… И к тому, что случилось с Tea Гомесом, ты тоже имеешь отношение. Как соучастник.
Мотылек вытаращил глаза, хотя ему мешал пластырь, наклеенный на бровь.
– Я? – вскинулся он, потом откашлялся, прочищая горло. – Да нигде я не был… Я случайно встретил Ястреба на Прадо…
– Ты был у него дома, Мотылек, – невозмутимо повторил Роман. – И хотел обмануть меня, заставить поверить, что ничего о нем не знаешь, даже адреса. А ведь ты знаком с ним с давних времен.
– Я никого не убивал, я совершенно тут ни при чем… Ведь я уже четыре месяца сидел в тюряге… – проговорил Мотылек с отчаянием и уставился в пол. – Будь тысячу раз проклят тот час, когда я надумал бежать… Знать бы, что такое свалится на мою голову… – В его голосе слышалось что-то ребяческое, Мотылек словно бы не понимал, в какую историю влип. Он поднял глаза и снова взглянул на лейтенанта. – Клянусь вам, я не имею никакого отношения к тому, о чем вы говорите… Я ведь уже месяцев восемь или девять как не был в Санта-Фе… Восемь или девять, не меньше…
– Мотылек, – вздохнув, негромко продолжал Роман, – ты мне сейчас же скажешь, в какой части Санта-Фе жил Ястреб. А если не скажешь, я все равно узнаю, во тогда тебе не поздоровится.
– В Санта-Фе, – пробормотал Мотылек, вновь потупившись.
– В каком месте? – настаивал Роман.
– В одной… в одной деревянной развалюхе на окраине. У леса, он начинается сразу за деревней… Почти у самого берега… – Он поднял голову. – Но я был там всего раза два. Сто лет назад… Все уже перезабыл.
2 часа 53 минуты
– Мигель… Мигелито.
В дверь постучали еще раз. Сьерра открыл глаза и приподнялся в постели.
– В чем дело?
– Мигель!
Он узнал голос тещи.
– Да, Хосефа.
– Тебя к телефону.
– Спасибо, иду.
Сьерра сел, протер глаза, потянулся. Взяв часы с ночного столика, взглянул на циферблат: было без двух минут три.
По холодному полу Сьерра сделал несколько шагов, стараясь ступать на пятки. Надел брюки, висевшие на стуле, потом натянул свитер и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
Телефон находился в коридоре, почти у самой двери. Обычно Сьерра просыпался, когда он звонил. Но не сегодня – очевидно, усталость взяла свое.
– Слушаю, – сказал он сиплым со сна голосом.
И сразу же узнал Романа. Лейтенант предупредил, что заедет за ним через полчаса. Положив трубку, Сьерра вернулся в комнату. Мягкий полумрак манил ко сну, и он позавидовал жене, которая свернулась клубочком под одеялом и мерно посапывала.
На улице лило как из ведра; через приоткрытое окно доносился запах сырой земли. Роман не сказал, куда они поедут и надолго ли, поэтому Сьерра решил на всякий случай надеть еще теплую нижнюю рубашку.
Одевшись, он перекинул через плечо дождевик, затянул ремень с пистолетом. Хотел было предупредить тещу, которая опять легла, что уходит, но решил не будить. Вновь взглянул на часы, уже надетые на руку. Если Роман будет пунктуальным, как всегда, через десять минут подъедет.
Сьерра выпил кофе на кухне и вышел в подъезд. По мере того как он спускался с четвертого этажа вниз, холод становился все более ощутимым, все более пронизывающим. Подойдя к дверям, Сьерра поежился и потер руке.
Улица «Б» была пустынна. Струи дождя то отвесно обрушивались на асфальт, то вдруг извивались под порывом ветра; прозрачная, но плотная пелена заволакивала все вокруг. Сьерре невольно вспомнились теплые летние ночи.
Роман опоздал всего на минуту. Едва его «фольксваген» свернул с 15-й улицы и затормозил у дома, сержант поспешил сесть в теплый, уютный автомобильчик, который тут же бесшумно отъехал от тротуара.