Престон положил трубку.
– Уолли Робертс. Наверное, Уолтер Робертс. Надо обратиться в военный архив.
Военный архив по неизвестным причинам существует при министерстве образования и расположен в подвале дома 20 по Визаджи-стрит в Претории. Они нашли там более сотни Робертсов, 19 из них с инициалом У., семеро с именем Уолтер. Никто из них не подошел. Тогда они посмотрели всех У. Робертсов. Опять безрезультатно. Престон приступил к папкам, начиная с А. Робертс. Через час его поиски увенчались успехом. Джеймс Уолтер Робертс был офицером во время второй мировой войны, взят в плен в Тобруке, был в лагерях в Северной Африке, Италии и, наконец, в восточной Германии. После войны остался в армии, дослужился до звания полковника и вышел в отставку в 1972 году.
– Будем надеяться, что он жив, – сказал Вилджоен.
– Если он жив, то должен получать пенсию, – отозвался Престон. – Идем в Отдел пенсионного обеспечения.
Так они и сделали. Полковник в отставке Уолли Робертс жил в Оранджвилле, маленьком городке, расположенном среди озер и лесов в сотне миль к югу от Йоханнесбурга. Было уже темно, когда они вышли на Визаджи-стрит. Поездку отложили до утра.
Дверь аккуратного бунгало им открыла г-жа Робертс, она с тревогой изучала удостоверение капитана Вилджоена.
– Муж возле озера, кормит птиц, – сказала она и указала на тропинку.
Они обнаружили старого вояку быстро. Он выпрямился, когда увидел удостоверение Вилджоена; кивнул головой и приготовился слушать.
Ему было за семьдесят, но военная выправка сохранилась: он был прям, как струна, ботинки начищены. Над верхней губой была кисточка седых усов. Он мрачно выслушал вопрос Престона.
– Конечно помню. Меня вызвали к немецкому коменданту, он был чертовски зол. Весь барак из-за этого лишили посылок. Молодые дураки; нас эвакуировали на запад 22 января 1945 года, а в конце апреля освободили.
– Вы помните их имена? – спросил Престон.
– Разумеется. Я никогда не забываю имен. Оба были молоды, одного звали Марэ, другого – Брандт, Фрикки Брандт. Оба африканеры, оба капралы. Я, правда, не помню номера их частей. Мы все там носили у кого что было, поэтому практически ни у кого не было нашивок своих воинских частей.
Они горячо поблагодарили его и вернулись в Преторию, вновь на Визаджи-стрит. К сожалению, Брандт – очень распространенная фамилия, также как и Бранд, где отсутствует «т», но произношение обеих одинаковое. Брандтов-Брантов были сотни.
К ночи с помощью сотрудников архива они нашли шесть капралов Фрикки Брандт, всех их уже не было в живых. Двое погибли во время боев в Северной Африке, двое – в Италии, один – в авиакатастрофе. Они взяли личное дело шестого.
Капитан Вилджоен изумленно смотрел на открытую папку.
– Я не верю своим глазам, – тихо проговорил он, – кто мог такое сделать?
– Кто знает? – ответил Престон. – Сделано это давно.
Папка была совершенно пустой.
– Очень жаль, – сказал Вилджоен, когда они возвращались с Престоном в Бургерспарк, – похоже, мы потеряли нить.
В тот же день вечером Престон позвонил из своего гостиничного номера полковнику Робертсу.
– Извините, полковник, что опять вас побеспокоил. Вы не помните, был у капрала Брандта близкий друг или приятель в бараке? По личному опыту армейской службы знаю, что друг бывает всегда.
– Совершенно верно, так и бывает. Не могу сразу вспомнить. Я подумаю и, если что-нибудь вспомню, позвоню вам с утра.
Полковник позвонил, когда Престон завтракал.
– Я вспомнил, – сказал он, – в бараках вмещалось по сто человек, мы были как сельди в бочке. Кто-то спал на полу, другим приходилось делить одну койку на двоих. Вот такие были условия.
– Понимаю, – сказал Престон, – а что же Брандт?
– Он делил койку с капралом Левинсоном из КДЛП.
– Простите, как вы сказали?
– Королевская Дурбанская легкая пехота, КДЛП. Левинсон был оттуда.
На этот раз им было легче искать в архиве. Левинсон – не такая распространенная фамилия, к тому же имелось название войсковой части. Они нашли его личное дело через четверть часа. Макс Левинсон, родился в Дурбане, в конце войны демобилизовался из армии, пенсии не получал, адрес не указан. Правда, они знали, что ему 65 лет.
Престон решил проверить телефонный справочник Дурбана, а Вилджоен попросил дурбанскую полицию проверить эту фамилию по своей картотеке. Вилджоену повезло первому. В полиции оказались две квитанции об уплате штрафа за нарушение правил уличного движения и адрес. Макс Левинсон содержал небольшую гостиницу на берегу моря. Вилджоен позвонил ему, к телефону подошла г-жа Левинсон. Она подтвердила, что ее муж был в Сталаге 344. В настоящий момент он на рыбалке.
Они, надеясь на лучшее, прождали его до вечера. Говорил с ним Престон. Благодушный владелец гостиницы вернулся с удачной рыбалки.
– Я помню Фрикки. Глупый, сбежал в лес. Я больше никогда о нем не слышал. А что вас интересует?
– Откуда он был? – спросил Престон.
– Из Восточного Лондона, – не сомневаясь ни минуты, ответил Левинсон.
– Из какой он семьи?
– Он никогда об этом особо не распространялся, – ответил Левинсон. – Разумеется, из семьи африканеров. Он прекрасно говорил на африкаанс, плохо – по-английски. Из рабочей семьи. Да, припоминаю, он говорил, что его отец стрелочник на железнодорожной станции.
Престон попрощался с Левинсоном и повернулся к Вилджоену.
– Восточный Лондон, – сказал он, – мы сможем туда доехать на машине?
Вилджоен вздохнул.
– Я бы не советовал, – пробурчал он, – Это в сотне миль отсюда. У нас очень большая страна, господин Престон. Если вы действительно решили туда ехать, лучше лететь самолетом завтра. Я договорюсь, чтобы нас там встретила полицейская машина с шофером.
– Только машина должна быть без опознавательных знаков, – предупредил Престон, – а водитель в штатском.
Хотя главное здание КГБ, расположенное на площади Дзержинского в центре Москвы, само по себе велико, в нем не сможет разместиться даже часть одного из главных управлений, входящего в состав этой огромной организации. Поэтому по Москве разбросано множество других зданий КГБ.
Первое Главное управление находится в Ясеневе на Московской кольцевой автодороге в южной части города. Управление размещается в современном семиэтажном здании из стекла и алюминия в форме трехконечной звезды, напоминающей эмблему фирмы «Мерседес».
Здание было построено финнами и предназначалось для Международного отдела ЦК КПСС. Но когда оно было закончено, представителям ЦК оно не понравилось; им не хотелось покидать центр Москвы, поэтому здание было передано ПГУ, которому оно пришлось по вкусу, так как расположено на окраине города, вдали от любопытных взоров.
Сотрудники ПГУ живут по легенде даже в своей стране. А поскольку многие из них выезжают за рубеж как «дипломаты», им меньше всего хочется, чтобы их заметил выходящими из здания ПГУ какой-нибудь назойливый турист с камерой в руках.
В структуре ПГУ есть сверхсекретное Управление, расположенное отдельно от всех, не в Ясеневе. Это Управление С – политическая разведка. Его сотрудники не только не встречаются со своими коллегами из ПГУ, они даже не знакомы между собой. Их занятия и тренировки проходят индивидуально, чтобы избежать лишних контактов.
Все объясняется советской психологией: русские помешаны на секретности и страхе измены. Этот страх отнюдь не изобретение коммунистов, он уходит корнями в далекое прошлое. Нелегалы Управления С – это мужчины, а иногда и женщины, которых специально готовят для длительной жизни за рубежом по тщательно проработанной легенде.
Несмотря на это, нелегалов раскрывают и даже перевербовывают. Некоторые сами вызываются на откровенность. Зная все это, ПГУ и Управление С стараются сами сузить степень их информированности: нельзя предать то, чего не знаешь.
Нелегалы живут в небольших квартирах в центре Москвы, проходят инструктаж и обучение поодиночке. Чтобы постоянно держать связь с ними, начальник Управления С работает на площади Дзержинского. Кабинет находится на шестом этаже здания (тремя этажами выше кабинета председателя Чебрикова и двумя – выше первых заместителей генералов Цинева и Крючкова).