Коринна, конечно, права. Чего тянуть? Днем позже, днем раньше — просвета ведь все равно не увидит. Никто его не увидит. Ни Коринна, ни Анна. Ни Джино, хотя, как говорят, у него все впереди. А что у него впереди?
— Где Джино? — спросил Винченцо у Коринны. — Он придет?
— Да, он придет, — ответила Коринна. — Он пошел за врачом.
— Какого черта тут делать врачу? — незлобно сказал Винченцо. — Выкачивать денежки из карманов честных людей?
— Не ругайся, Винченцо, — мягко попросила Коринна. — Зачем ругаться в такую минуту…
— В какую минуту? — спросил Винченцо. И сам же ответил: — А, понимаю…
У него так захрипело в груди, что ему совсем стало нечем дышать. И боль, острая, точно его разрывали на куски, прошла по всему телу. Он застонал и закрыл глаза. Все в голове перемешалось. Потом боль прошла, сознание вроде прояснилось, а открыть глаза не было сил.
— Винченцо! — вскрикнула Коринна.
Анна продолжала сидеть молча, глядя на Винченцо. Все было знакомо ей в этом человеке, будто она всю жизнь только тем и занималась, что изучала его. И все было совсем чужим, настолько чужим, что стоило ей отвести глаза в сторону, как она сразу же все забывала, образ Винченцо мгновенно расплывался, и ничего в памяти Анны не оставалось. И не только в памяти — ничего не оставалось и в душе. Ничего, кроме равнодушия. Такого холодного, что ей становилось страшно: неужели она совсем окаменела?
Коринна припала к груди Винченцо, прислушалась. Он дышал. Не все, видно, в нем еще оборвалось. Коринна закрыла лицо руками, горячо зашептала:
— Святая мадонна, смилуйся над нами, продли жизнь раба твоего…
«А зачем? — подумала Анна. — Зачем продлевать мучения человека? Мало он выстрадал?..»
Без стука вошли Джино и врач с саквояжем в руке. Коринна и Анна тихонько поднялись, вышли в другую комнату. Здесь Коринна стала перед образом святой мадонны, однако, прежде чем произнести молитву, сказала Анне:
— А ты? Разве он чужой тебе человек?
— Это не поможет, — спокойно ответила Анна. — Это еще никому ее помогало.
— Тогда уйди! — потребовала Коринна. — Уйди вон в тот угол и не мешай. — Она уже подняла руку, чтобы осенить себя крестом, но снова опустила ее и зло проговорила: — А может, ты в душе молишься, чтобы он скорее умер? Ты ведь никогда его не любила, я знаю…
Анна молчала.
Тогда Коринна сказала:
— Ладно, я еще вспомню об этом. А сейчас уйди, не вводи меня в грех…
Через комнату прошли Джино и врач. За дверью они задержались — Джино, наверное, расплачивался за визит и выслушивал заключение врача. А когда он вернулся, вплотную приблизился к тетке и прошептал:
— Будь мужественна, Коринна… И думай о том, что еще никто не жил вечно… Идем…
Он обнял ее за плечи и повел мимо Анны, стоявшей в углу комнаты у зарешеченного снаружи полутемного оконца. Анна медленно, с трудом передвигая ноги, пошла вслед за ними. «Бреду, как собака, которую здесь все ненавидят», — подумала она. Но подумала без зла, спокойно, словно о другом человеке.
Винченцо лежал теперь с открытыми глазами. Боли в них уже не было. Они стали как бы умиротвореннее, в них появилось что-то похожее на прозрение. Будто Винченцо вдруг открыл для себя истину, которую искал и не мог найти всю жизнь.
Когда они сели возле него, он сказал:
— Не надо себя обманывать. — Голос его был очень слабым, он говорил очень медленно, но слова произносил четко и ясно. — Не надо себя обманывать ни в чем, — повторил он и на некоторое время умолк, отдыхая. Потом протянул руку к Коринне, кончиками пальцев притронулся к ее щеке: — Это хорошо, что ты не плачешь, Коринна… Знаешь, о чем я хочу тебя попросить?
— Помолчал бы ты, Винченцо, — вздохнула Коринна. — Тебе ведь тяжело. Вот станет легче, тогда обо всем и поговорим.
— Нет, потом будет поздно, Коринна. Ты и сама знаешь, что потом будет поздно… Аннета, сядь около меня. Вот тут. Ты тоже не плачешь?
— Я давно уже не плачу, — чуть слышно ответила Анна. — Все давно уже выплакала… Омертвела я, Винченцо. Душой омертвела. А хотелось бы, чтобы не только душой…
— Уж ей-то нечего плакать, — как бы про себя заметила Коринна. — Кто мы для нее?..
— Не надо так, Коринна, — сказал Джино. — Зачем сейчас об этом…
— Помолчите, — попросил Винченцо. — И слушайте меня… Коринна, обещай мне, что ты… если я умру… не выгонишь эту женщину. Обещай… Это моя последняя просьба…
Коринна сцепила пальцы и прикусила нижнюю губу. Она всегда так делала, когда что-то очень сильно ее волновало… С самого сотворения мира, наверное, существует обычай: если умирающий о чем-то просит, его просьбу надо исполнять. Последняя просьба — это как бы завещание… И Коринна знала, что Винченцо попросит ее именно об этом. Знала и боялась услышать от него такие слова.