— Инга! — кричу я. — Иди сюда!
Она входит и, глядя на меня и не видя меня, говорит:
— Здравствуй, Алеша. Ты сегодня не летаешь?
— Я сегодня не летаю. Если хочешь, давай сходим в театр. Хочешь?
— А что там идет?
— Кажется, «Орфей спускается в ад». Говорят, ничего…
— «Орфей спускается в ад»? Я видела эту афишу и полгода назад. Долго он спускается в ад, этот Орфей. Пора бы ему уже и спуститься туда.
Она села рядом со мной, закурила сигарету. Курила она совсем не по-женски: затягивалась дымом глубоко и часто, будто с каким-то ожесточением. И было видно, что это доставляет ей настоящее наслаждение.
Вдруг Инга сказала:
— Слушай, Алеша, как ты думаешь, женщину моих лет могут взять стюардессой? Вот ты, например, взял бы меня на свой самолет?
— Тебя? Стюардессой?
Я опешил. Она что, бредит?
Видимо, по выражению моего лица Инга догадалась, о чем я думаю. И спросила:
— Это смешно?
— Нет, почему же! — ответил я. — По-моему, конфеты ты разносить сумеешь. И голос у тебя поставлен неплохо. Правда, придется потренироваться. «Уважаемые товарищи пассажиры! Наш самолет следует по маршруту Ростов — Рига. Высота полета — семь тысяч метров, средняя скорость — семьсот километров в час. Предлагаем вам во время взлета, набора высоты и посадки всем находиться на своих местах, не курить и застегнуть ремни…» Ну-ка, прорепетируй…
Она встала, взяла в руку коробку спичек и, держа ее у рта, будто это был микрофон, начала:
— Товарищи пассажиры, наш самолет следует по маршруту Ростов — Рига. Высота полета…
И вдруг швырнула спички в угол, забегала взад-вперед по комнате, потом остановилась напротив меня:
— К черту! К черту, слышишь! Ты сколько угодно можешь думать, что я сумасшедшая, но с меня хватит!
— Чего хватит? — спросил я. — Что — к черту? Расскажи мне спокойно.
— Хорошо, я тебе расскажу. Ты знаешь, каким должен быть врач? Знаешь, как он должен относиться к больным?
— Знаю. «На что вы жалуетесь, товарищ Луганов? Боли в области сердца? Ну-ка, я послушаю… Да-а, шумок есть… Переутомились? Вам надо отдохнуть, голубчик. Не бережете себя. Совсем не бережете… Но особенных причин для беспокойства я пока не вижу… Вот подлечимся, отдохнем — и все будет хорошо. Главное — беречь и еще раз беречь свой организм. Он — не железный…» Так?
— Примерно. А я уже так не могу. Не получается. Во мне все меньше остается гуманности и терпения. А может, притворства. Сегодня пришла ко мне одна пациентка. Именно не больная, а пациентка. Модная портниха — шьет всем женам высоких чинов. В том числе и жене нашего главврача. Ну, вот… Прорвалась ко мне без очереди, растолкав всех и вся. Еще и возмущается: «Безобразие! Ну и порядки!» Я спрашиваю: «На что жалуетесь?» Поглядел бы ты на нее, Алеша. Корова. Здоровенная корова без признаков всяких эмоций и всякого интеллекта. Пышнотелая, розовощекая, сердце — отличный агрегат. «Нарушение обмена, доктор, — говорит она, — исчезает талия. Вот посмотрите — жировые отложения. Не могу отказать себе в сладком. Да и как откажешь? Каждый клиент обязательно приносит то коробку шоколадных конфет, то какой-нибудь потрясающий торт, то еще что-нибудь. А может, диабет?.. Сегодня полакомилась, завтра, а в результате… А вы, простите, у кого шьете?..
— Одевайтесь! — приказываю ей. А сама дрожу от возмущения, хотя и знаю, что врач, как никто другой, должен прощать человеческие слабости. — Одевайтесь и уходите. Меня ждут люди, которые действительно нуждаются в помощи, а вы… Если у вас исчезает талия — спуститесь на полгода в шахту. Или поработайте на стройке. Короче говоря, отправляйтесь хоть к самому дьяволу, только не лезьте без очереди к врачу!
Я засмеялся:
— А финал?
— Финал? Она отправилась не к дьяволу, а к главврачу. И у меня с ним произошел довольно-таки неприятный разговор. Он постарался мне напомнить, что я — врач, а не агент по набору рабочей силы для шахт и строек… Он, конечно, прав…
— Ты извинилась? Раскаялась?
— Не извинилась и не раскаялась. Не нашла в себе чего-то…
— Плюнь, — сказал я. — Плюнь на все! На твоем месте я поступил бы точно так же…
— Но раньше я никогда такой не была. Роман всегда говорил: «Инга, ты — прирожденный врач. Мне кажется, что ты, даже не прибегая к лекарствам, можешь излечить любого больного. Своей мягкостью, терпением, тактом…» Так говорил Роман…
Я поспешно сказал:
— Инга, давай выпьем по рюмке коньяку.
Мне не хотелось пить, и минуту назад я ни о каком коньяке не думал. Но когда она начинает говорить о Романе, я испытываю невольный страх. Потому что знаю, чем это кончится. Все реальное вдруг исчезнет из поля ее зрения, Инга перенесется в Кедровую падь и сядет у обелиска. Сядет и скажет: «Я пришла, Роман…»