— У Винченцо? Винченцо когда-нибудь скажет свое слово, не беспокойся. А то, что ты продажная тварь, тебе известно не хуже, чем мне. И на твоем месте я давно уже привязала бы камень на шею — и в залив. Кому ты нужна такая?
Коринна встала, бросила на Анну полный величайшего презрения взгляд и ушла за фанерную перегородку. Анна слышала, как заскрипела под ней кровать. Коринна, наверное, легла. Но через минуту-другую кровать снова заскрипела, и послышались тяжелые шаги Коринны. Она не вышла из-за перегородки, а металась взад-вперед между кроватью и тумбочкой Джино, металась молча, словно искала выход своим разбушевавшимся чувствам.
— Чтоб ты там сдохла! — до боли дергая себя за волосы, шептала Анна. — Чтобы ты там сдохла!
Она решила, что обо всем расскажет Винченцо. Обо всем! Она не может больше терпеть от его тетки ни оскорблений, ни унижений! Не может и не желает. Хватит уже, натерпелась! Если Винченцо не заткнет Коринне рот, пусть пеняет на самого себя. Или он думает, что у нее нет никакого выхода? Да она лучше уйдет куда-нибудь в деревню и наймется в батрачки, лишь бы обрести хотя какой-то душевный покой, лишь бы не видеть Коринны и не слышать от нее одного и того же: «Зачем ты бросила свою страну! Ты продажная тварь, ты такая, ты сякая…»
В конце концов, Коринна доведет ее до сумасшествия. С ней уже и сейчас происходят такие вещи, о которых раньше она и понятия не имела. То ей вдруг начинает казаться, будто все, что ее окружает, — и эта постоянная нужда, и этот красивый, богатый и в то же время нищий город, и эти люди, непонятные, чужие, не питающие к ней никаких дружеских чувств, — все это что-то нереальное, неестественное, какая-то мистика. Может быть, никто и не вытаскивал ее из петли в Высоком Дубе и она мертва, а мир, который ее окружает, — мир потусторонний? А то она вдруг почувствует такое неистребимое желание покончить с Коринной, что ей самой становится страшно своих мыслей. Ведь именно в Коринне, думала она, все зло, именно Коринна отравляет ее жизнь. Не будь Коринны, все было бы по-другому. Она и мальчишку настраивает против нее, да и Винченцо заметна охладел, потому что Коринна то исподволь, а то и прямо в лоб внушает ему одну и ту же мысль: «Аннина тебе не пара, Аннина — чужая».
Сколько раз он собирался по закону оформить брак, а до сих пор тянет и тянет, выискивая разные причины для отсрочки… И в этом, конечно, тоже виновата Коринна.
…Винченцо пришел с работы навеселе — он теперь часто по пути домой заглядывал в кантину Паланти, чтобы часок-другой посидеть с друзьями за стаканом «гриньолино».
— Там я хотя немного чувствую себя человеком, — говорил он. — А тут, слушая вашу свару, и сам становишься собакой.
Сегодня он был хотя и навеселе, но выглядел мрачным и как-та особенно усталым. Мельком взглянув на Анну и Коринну, он тяжело опустился на табуретку, отбросил в сторону костыль и угрюмо сказал:
— Опять? Опять сцепились, как дикие кошки?
Ни Анна, ни Коринна ничего ему не ответили. Стояли по разным углам комнаты и делали вид, что заняты. Закурив сигарету, Винченцо спросил:
— Где Джино? Почему я его почти не вижу дома?
И опять молчание.
— Где шляется Джино? — закричал Винченцо. — Я у тебя спрашиваю, Коринна! Или вы тут все к черту оглохли?
Коринна не спеша подошла к костылю, подняла его и поставила рядом с Винченцо.
— Бери, — сказала она. — И иди ищи своего братца, если соскучился по нем. Ясно? А кричать… Кричи на кого угодно, только не на меня. Только не на меня, слышишь! Я тебе больше не позволю этого делать. Запомни: никогда не позволю!
Она уже совсем было вышла из комнаты, но потом остановилась у двери и добавила:
— А если вам здесь что-нибудь не нравится — можете убираться отсюда куда хотите. В любое время.
— Жизнь! — зло усмехнулся Винченцо, когда Коринна скрылась за дверью. — Райская жизнь!
И грубо выругался.
— Нам надо поговорить, Винченцо, — сказала Анна. — По-серьезному.
— Из-за чего началось сегодня? — спросил Винченцо. — Случилось что-нибудь необыкновенное? Или как всегда?
— Ничего необыкновенного. Я ходила продавать цветы. И вернулась, почти ничего не продав… Боже мой, она набросилась на меня за это, как бешеная собака…
— А почему ты вернулась, ничего не продав?
— Меня оскорбили. Будто облили грязью. И я убежала. Я не могла…
И Анна рассказала все. Во всех подробностях. Выслушав ее, Винченцо спросил:
— Ты говоришь, что это был Мариотти?
— Да. Так его называла Клоринда.
Винченцо долго молчал. Анна обрадовалась — видно, он сейчас решает что-то очень важное. Может быть, он, наконец, согласится: так дальше жить нельзя, надо искать какой-то выход. Куда-нибудь уехать, что-то сделать, чтобы жизнь изменилась. Винченцо должен понимать, как ей тяжело. Разве он не видит, как она страдает?