Но ему не пришлось сделать ни одного выстрела. Он только ловил в прицел центр парома, когда стрелок-радист закричал:
— Вот это работа!
Паром взорвался так, будто был начинен динамитом. Видимо, в закрытых чехлами машинах находились боеприпасы и снаряд из пушки Тарасова угодил в одну из машин. Клим почувствовал, как его самолет тряхнуло взрывной волной, потом бросило вниз. Он оглянулся. К берегу катилась высокая волна, а посредине реки крутилась воронка. Вот и все, что осталось от парома.
— Вот это работа! — снова воскликнул стрелок-радист.
Клим улыбнулся. Ясно, стрелок-радист злится. На него злится, на Клима. Тоже, мол, летчик, не мог долбануть так, как долбанул комиссар! С чем, дескать, будем возвращаться на базу? С чужой славой?..
— Не психуй, Ваня, — спокойно сказал Клим. — Что-нибудь перепадет и нам…
Он был убежден, что вернется на базу не с пустыми руками. Чувствовал это шестым чувством. И в противоположность своему стрелку-радисту не испытывал к Тарасову никакой зависти. «Слишком уж легко и просто все получилось», — думал он. А ему хотелось сейчас совсем другого. Ему надо было сейчас больше огня, больше дыма. Этого требовала его душа.
…Река сворачивала круто влево, а впереди и правее должна была проходить железная дорога. Дня три назад пара «охотников» атаковала на ней состав, но ничего хорошего добиться им не удалось. «Мы только-только вышли на боевой курс, — рассказывали летчики, — как увидали целую тучу «мессеров». Может, они шли с задания, а может, специально там барражируют. В общем, мы чудом унесли оттуда ноги…»
Клим поднес к глазам планшет, взглянул на карту. Да, вот она, железка. Километров пятнадцать отсюда, не больше. Подвалило бы счастье встретить на ней какой-нибудь эшелон да в дым его разнести. Вот это было бы дело, не то что паршивый паром с пятком машин. Конечно, «мессеры», которых видели «охотники», оказались там не случайно… Ну и черт с ними, с «мессерами», лишь бы удалось поработать!
Тарасов сказал:
— Внимательно следить за воздухом!
— Понятно! — ответил Клим. И передал стрелку-радисту: — Внимательно следить за воздухом!
Тот тоже коротко ответил:
— Понятно.
Они вышли на железную дорогу в районе небольшого лесного массива и, прижавшись к земле, начали петлять над ней, не упуская из виду железку. Стрелок-радист сказал через пять-шесть минут:
— Из пункта А в пункт Б отправился скорый поезд с фрицами, а из пункта Б в пункт А вышел эшелон с боеприпасами. Спрашивается: в какой точке земного шара эшелон с боеприпасами или поезд с фрицами встретит пара «охотников», если не известно ни время отправления, ни скорость движения эшелонов. И если вообще ни черта не известно…
— Не болтай, — сказал Клим. — И учти, что в этой задаче есть и еще одна неизвестная величина: откуда и когда может вылететь две-три пары «худых», чтобы в какой-то точке земного шара срубить «охотников»… Следи за воздухом!
— Воздух чист, командир, как слеза ангела. У фрицев, наверное, обеденный перерыв…
— Не болтай, говорю! — крикнул Клим.
Состав показался совсем неожиданно. Он как бы вынырнул из-за лесного массива и, длинной лентой растянувшись вдоль полотна железной дороги, мчался навстречу штурмовикам.
Это были обыкновенные теплушки, до отказа набитые солдатами. На крышах вагонов — ветки деревьев с пожелтевшими, увядшими листьями, прикрытые травой зенитные пулеметы. Паровоз тоже разукрашен зеленью, словно шел на какой-то праздник весны.
— Атакуем с ходу! — сказал Тарасов.
Клим увидел, как с крыши первого вагона слетели зеленые ветки и блеснули стволы пулеметов. И сразу же вдоль борта его «ила» прошла длинная трасса. Потом другая и третья. Он хотел было отвернуть в сторону, но подумал, что зенитчикам это будет на руку. И, схватив в прицел первый вагон, нажал на гашетку.
Тарасов спокойно сказал:
— Правильно, Клим.
Они понеслись над вагонами, как ураганный ветер. И так низко, что казалось, будто крылья машин касаются крыш. Потом развернулись и таким же вихрем, ведя огонь из пушек и пулеметов, промчались в обратном направлении.
Зенитки теперь молчали. Летчики или подавили их, или, прижатые к крышам, немцы боялись поднять головы.
— Заходим еще раз, — приказал комиссар. — Давай под углом.
Они решили ударить по паровозу. Одновременно слева и справа. Развернувшись в трех-четырех километрах от состава, они под разными углами подошли поближе и открыли огонь из пушек. Паровоз вздыбился и рухнул набок, увлекая за собой вагоны. А из теплушек уже выскакивали солдаты, разбегались в стороны, падали, снова поднимались и, обезумев от страха, что-то крича, взмахивая руками, устремлялись к лесному массиву.