И все же что-то похожее на любовь стучалось к ней, и Инга знала, что не пустить ее, пожалуй, не удастся. Она, конечно, попробует, но… А если это случится, она в этом не признается ни себе, ни Алеше. Вот и все.
…Алеша встал, несколько раз прошелся по комнате, потом снова сел рядом с Ингой и сказал:
— Ты сегодня не совсем обычная, Инга. Не такая, как всегда…
— Я ведь сказала тебе, что не спала ночь, волновалась.
Алеша пожал плечами:
— Я понимаю. Но только ли это? Мне кажется, ты чего-то не договариваешь.
— Моя бабушка, — улыбнулась Инга, — говорила так: если тебе что-то кажется, ты перекрестись. И казаться сразу перестанет…
Я не знаю, как объяснить мое душевное состояние. Будто шла я и шла все время в гору, шла очень долго и трудно и думала, что никогда мне не удастся на нее взобраться, а если и удастся, то все равно ничего хорошего я там не увижу. И вдруг как-то сразу все изменилось. Я, конечно, понимаю: мне это только кажется, что изменилось все вдруг. Вдруг ничего не бывает. И все же я не смогла уловить перехода. Может быть, потому, что ничего подобного не ждала. Никогда не думала, что вновь смогу обрести душевный покой. А он вот пришел, этот покой. Надолго, нет ли — не знаю. Это, конечно, не совсем то, чего мне хотелось бы. Мне хотелось, чтобы я больше никогда не боролась с какими-то чувствами, чтобы в этом просто не было необходимости. А у меня, наверное, так не получится. Конечно, не получится! «А если это случится, я в этом не признаюсь ни себе, ни Алеше…» Вот с этого, пожалуй, все и начнется…
Но сейчас мне совсем не хочется об этом думать. Мне стало легче, и я не могу отказаться от этого чувства легкости. Не могу и не хочу.
Я принесла бутылку старой «малаги» — самого любимого Алешей вина. Он спросил:
— Откуда она у тебя?
— Из подвалов короля Альфонса Тридцатого, — ответила я.
— Что-то я о таком не слыхал, — сказал Алеша.
— Ты многого не слыхал и о многом не знаешь, — засмеялась я. — А летчик должен быть человеком эрудированным. По крайней мере, хотя бы таким, как ваш Юта.
— Юта? — рассеянно спросил Алеша. И добавил: — Да, Юта… Юта — человек что надо…
— Он не спасовал, когда вам стало трудно?
— Ни на йоту, — сказал Алеша.
— А другие? Саша Дубилин? Механик?
— Что ты! С таким экипажем хоть сейчас в бой…
— Ладно. Сейчас мы с тобой выпьем, и ты обо всем подробно расскажешь. Открой бутылку.
Он взял штопор, начал ввинчивать его в пробку, потом вдруг остановился и спросил:
— Ты это о чем? О чем я должен тебе рассказывать?
— Мышеловка захлопнулась, — рассмеялась я. — И нечего мышке-глупышке пытаться улизнуть. Ясно?
Он тоже рассмеялся:
— Шерлок!
— Чтобы поймать такого простачка, как ты, не обязательно быть Шерлоком. К тому же я почти все знаю.
— Что ты знаешь?
— Изъясняясь вашим утонченным языком, вы едва-едва не сыграли в ящик. Надеюсь, этого ты не станешь отрицать…
Алеша на минуту задумался. И на минуту закрыл глаза. Я знала, что сейчас он там, в кабине своей машины. И рядом с ним — Юта, Саша Дубилин, механик, радист. Глядят на грозу и ждут…
— Алеша! — позвала я его.
Он посмотрел на меня и сказал:
— Слушай, Инга, у меня к тебе есть просьба. Выполнишь?
— Выполню. Выполню любую просьбу.
— Спасибо… Так вот: ты больше ни о чем не будешь у меня спрашивать. Я говорю о последнем рейсе. Договорились? Когда-нибудь я сам обо всем расскажу. Только не сейчас.
— Договорились. Пусть будет по-твоему.
Он, наконец, откупорил бутылку, и мы с ним выпили по бокалу вина.
Сейчас Алеша уже был весь на земле — я это видела. Он сидел напротив меня и легонько постукивал пальцами по столу. Я чувствовала, что ему хочется о чем-то у меня спросить, но он не решается этого сделать. Может быть, боится обидеть своим вопросом, а может, обдумывает, как лучше к нему подойти.
— Ну? — спросила я. — Что там у тебя? Давай выкладывай.
— У меня ничего нет, — ответил Алеша. — Это у тебя есть, но ты молчишь. Почему ты молчишь?
— А о чем я должна говорить?
Алеша встал, прошелся по комнате, остановился у портрета Романа и долго смотрел на него, не произнося ни слова. Потом вернулся, придвинул свой стул поближе ко мне и снова сел.
— Дай мне твою руку, Инга, — неожиданно попросил он.
Я протянула ему руку, Алеша взял ее и легонько сжал между своих ладоней. И не отпускал. А я и не пыталась ее высвободить. Я почти физически ощущала, как ко мне от Алеши переходит какое-то удивительное чувство и нежности, и силы, и покоя. Давно, очень давно я не чувствовала ничего подобного. Мне было и приятно, и тревожно в одно и то же время…