Основные завалы на утесе к появлению Садуха я уже разобрал. Обгоревшая древесина, благоухая сандалом и можжевельником, высилась парой массивных стопок. То, что невозможно было использовать, безжалостно отправилось под обрыв, вместе с огромным количеством горелого мусора, прижизненное назначение которого зачастую установить уже было никак нельзя. Пользуясь уцелевшим кристаллом соды, я расхаживал по тому, что было когда-то полом мастерской, изображая памятных мне земных дворников, вооруженных агрегатами для сдувания павшей листвы. С той только разницей, что магия легко сдувала и вполне себе массивные бревна. На освободившуюся площадку, разлинованную уцелевшими лагами, я набросал кровельных досок, почему-то переживших атаку лучше полов, и водрузил палатку, когда-то принесенную мной и Аной с Земли.
Садух повертелся, хмыкая и ворча, среди горелых остатков былой роскоши, проигнорировал палатку, хотя с любопытством ощупал ее ткань, и уселся на ступеньках уцелевшей лестницы, прятавшихся в тени небольшого кусочка крыши, пережившего нападение.
— Добрый ты человек, Илия. — глубокомысленно заявил он, возясь с пастилой. — Я бы за такое убил не задумываясь.
— Да ладно, Садух! А то я тебя не знаю! Ты два дня будешь ходить и думать.
— Потом все равно убью! — староста был непреклонен.
— Кого? Скелле?
Садух надулся, запыхтел, как чайник:
— Ну, допустим, скелле — это другое. Но кто-то все равно должен ответить, — не сдавался барон.
— Вот чего ты дуешься, Садух? Они ведь меня не хотели трогать. А ты сразу — смертная казнь!
— Как это, не хотели? Ты же сам сказал, что они первые напали?! Вон, самолет как обкорнали!
Я вздохнул. Тяжело признаваться, что в произошедшем есть твоя вина:
— Если бы я не стал их преследовать — ничего бы и не было. Ушли бы они вниз. Там узнали бы, что у нас перемирие. Самолет был бы цел.
— А дом?!
— Честно, Садух? Я ведь летел, чтобы деньги забрать. Какой это дом, если в нем никто не живет?
— Зря ты так, Илия. Дом там, куда ты кусочек своей души вложил. А я видел, что для тебя эта скала значила.
— Ладно. Проехали.
Староста, расправившись с первой порцией напитка, протянул мне ароматную кружку, взглянул остро:
— Деньги-то уцелели?
Я усмехнулся, кивнул:
— Все нормально. Что надо — все в целости.
Не хотелось рассказывать о далекой Земле, о том, что бывает так, что дом не самое главное и не самое важное в жизни. И уж точно я не хотел делиться тем, что всецело захватило меня. Тем более что мои планы шли наперекор воле монарха, Ордена, да и собственной семьи. Вот и получилось, что мой рассказ, честно говоря, вышел не вполне искренним.
Вечерело, общение перешло от прошлого к будущему — моему будущему.
— Значит, ты собираешься в Саутрим?
— Собираюсь. И надеюсь, ты мне поможешь.
Садух вздохнул:
— Чего тебе помогать? Еды сам купишь. Или чего для самолета надо?
— Да я не об этом. Понимаешь, у нас с Орденом вроде перемирия, — Садух, уже изрядно набравшийся орешка, выразительно хмыкнул, — но все равно, чем меньше они про меня будут знать, тем лучше. С другой стороны, у меня теперь вроде семья, ребенок, супруга нервная — чуть что сожжет все на хрен, а оно надо? Короче, я хочу, чтобы все знали, что я жив и здоров, но, чтобы никто, кроме Уров, не знал, где я. Да и им, а точнее супруге, по большому счету многого знать не надо. Главное, что здоров, путешествую, скоро буду.
— Туфта. Супруга твоя, насколько я знаю, не дура.
— Садух! Мне не надо, чтобы они верили — надо, чтобы понимали, что это моя туфта, что это я так неуклюже вру — сам живой и довольный жизнью. Главное, чтобы знали — я вернусь.
Садух задумался. Молча отхлебнул, поддержать меня не просил — да в меня уже и не лезло, поерзал на ступеньках, откинулся на спину и заговорил, уставившись куда-то в темнеющее небо:
— То есть ты хочешь, чтобы я им от тебя письмо передал?
— Не передал, а передавал — время от времени.
— Я так понимаю, ты их заранее напишешь?
— Ага. На разной бумаге, разными перьями. И главное, я на них метку магическую повешу — такую, что, кроме меня, хрен кто сделает.
Садух вновь принял вертикальное положение, хотя и чувствовалось, что ненадолго:
— Подставишь ты меня. Твоя скелле явится, а она явится, и спросит — тут мне и кирдык! Я, знаешь ли, не люблю, когда меня скелле о чем-то спрашивают. Я их вообще… — Садух замолчал.
— Садух, дорогой, ты же не простой человек — знаешь, как такие дела делаются. Концы на себя точно не наведешь — я уверен. Ну, будут время от времени какие-то случайные люди доставлять сообщения, скажем, в резиденцию Уров в Арракисе. Что с них взять? Они сами не знают, откуда письмо. Им заплатили — они привезли. А я тебя с Самом познакомлю, — выдвинул я на ходу придуманный аргумент.