Он нацепил на лицо улыбку и шагнул внутрь.
— Ну что, господа астронавты. Как успехи? Посторонних на борту не замечено?
Богданов вежливо улыбнулся в ответ. Вышло с натяжкой.
Зато Кадзусе повернулся с абсолютно серьезным видом:
— Знаешь, Алекс, — задумчиво выдал доктор, — у меня страсть к хорошему шоколаду. Я на днях вот здесь, возле пульта оставил шоколадку. Отошел буквально на четверть часа, а когда вернулся, от нее осталась половина. Как думаешь, это Баркер приложился? Или на борту представитель внеземной цивилизации?
Александр краем глаза отметил, как поежился Мацуме.
— Шутник, — усмехнулся Погребняк доктору.
— А я вот думаю, — сохраняя непроницаемое лицо, продолжил Кадзусе, — что это инопланетное вмешательство. Уж точно не Баркер. Это не может быть Баркер, он всегда говорил, что не любит шоколад.
Вид у японца был совершенно серьезным, только глаза предательски сияли, выдавая юмориста. Александр посмотрел на Баркера, Кларк расхохотался.
— Я не говорил, что не люблю шоколад.
— Ты говорил, что не любишь сладкое, — упорствовал доктор.
— Какое сладкое, там девяносто процентов какао бобов!
Кадзусе с тоской поглядел на Александра.
— Извини, Алекс, значит, шоколад обгрызли не чужие, а свои. А я-то надеялся… Вечно ты все портишь, Кларк.
— Пришел специалист по тарелочкам, и работа встала, — вклинился в общее веселье капитан.
— Хватит работать, — легко отозвался Погребняк. — Обедать пора.
Богданов стрельнул взглядом по часам и посерьезнел.
— Весельчаки. С вашими шутками весь распорядок прахом пойдет. Идем обедать.
Услыхав про обед, первым подскочил Баркер.
— Надеюсь, мне не придется тут опять сидеть и ждать, пока вы пожрете?
— Воспитанные люди, Кларк, не жрут, а кушают, — не упустил случая поддеть Кадзусе.
— Те, которые кушают, могут и без обеда обойтись. А я голодный и не хочу кушать. Я хочу жрать.
— Хватит, — оборвал Богданов и обвел взглядом экипаж. — Сегодня дежурит Мацуме.
Погребняк почувствовал, как сердце выдало пару лишних ударов. Младший из япошек, несмотря на свою замкнутость, все время находился среди людей. За семь дней полета у Александра не было ни единой возможности поговорить с ним тет-а-тет. Он уже практически махнул рукой, отчаявшись побеседовать с Мацуме наедине, и теперь не собирался упускать неожиданно подвернувшийся шанс.
— Хорошо, — сдавленно произнес японец, не поворачивая головы.
Бортинженер чуть ссутулился, голову едва заметно втянул в плечи. В фигуре его появилось напряжение.
Кадзусе и Баркер уже выходили из рубки. Капитан посмотрел на замешкавшегося Погребняка.
— Идешь?
— Я останусь, — улыбнулся Александр. — Составлю компанию бортинженеру, чтоб не скучал. А потом вы нас отпустите.
— Окей, — кивнул Богданов и вышел.
Дверь тихо встала на место. Погребняк повернулся к японцу.
Мацуме сидел, уткнувшись в экран. Напряжение, что наметилось было в его фигуре, спало. На Александра он бросил короткий благодарный взгляд, но болтать за жизнь с ним не торопился.
Погребняк приблизился, заглянул на дисплей через плечо японца. Датчики на экране подрагивали в пределах нормы, но другой темы, чтобы завязать разговор не нашлось.
— Судя по зеленому цвету, у нас все в порядке, — мягко начал Александр.
Японец кивнул.
— И ничего не сломалось?
— Когда сломается, я скажу, — обнадежил Мацуме. — Всем по громкой связи. Если кто-то вдруг этого раньше не заметит.
— А что, обычно заметно?
Японец снова кивнул.
«Чертова кукла, что ж ты все в молчанку играешь!» — мысленно выругался Погребняк.
— А это? — как в спасение ткнул он пальцем в темный датчик. — Сломано?
— Это «Хольдерман». Он не сломан, он выключен, — меланхолично произнес Мацуме и поинтересовался: — Тебе всё это, правда, интересно?
Вопрос был задан так, что врать показалось неуместным.
— Нет, — честно признался Александр.
— Тогда зачем спрашивать?
— Молчать как-то… неуютно, что ли.
Александр быстро облизнул губы.
Мацуме в ответ молча пожал плечами.
— Ты не очень-то разговорчив, особенно если сравнивать с братом.
— Не надо сравнивать.
У Мацуме была странная привычка, он не смотрел на собеседника. Вообще. Даже если поворачивал голову, взгляд его пробегал мимо. Всегда. Отвечал японец коротко, лаконично. Говорил все больше простыми фразами, а иногда и вовсе ограничивался жестом. И смотрел на дисплей, хоть даже там ничего не происходило и не менялось.