Баркер пожал плечами.
— Я не знаю. Может быть, среди них нашелся какой-то гений. В конце концов, шла война. Очень легко прятать концы в воду во время больших конфликтов. Может быть, они развязали войну, только для того, что бы скрыть эти манипуляции и эксперименты.
— Нелогично.
Баркер пожал плечами.
— Ну, хорошо, сбежала какая-то группа, но причем тут… чудовища и угрозы? — Богданов никак не мог уловить, к чему клонит Баркер.
— Ничего-то вы не поняли… А я не знаю, как вам объяснить. Это было так давно, что все уже подзабылось. Стерлось. Я не знаю, как донести до вас всех этот ужас. Наверное, потому, что я служил, видел многое… мне легче было понять. К тому же, я историк.
— Что понять?
— Статистику. — Баркер тяжело вздохнул и повторил: — Статистику. Для вас это цифры. А я вижу за ними живых солдат. Хотя, может быть, дело как раз и не в этом.
— А в чем, Баркер? — Игорь видел, что Кларк чем-то мучается. Его взволнованность передавалась другим.
— Знаете, я думаю, что у Земли нет шансов. Если они… нападут. То есть, конечно, наша технология, космические переходы, ракеты, торпеды… Колонии на других планетах. Но это, так сказать, внешнее. А если дело дойдет до десанта. Понимаете? Вы знаете, что такое десант? Сбрасывать бомбы с высокой орбиты на лабораторию, это одно, а десант…
Игорь увидел, как побледнел Кадзусе. Некстати вспомнилось, что Баркер ранее служил в объединенном военном космофлоте. Уж не его ли ребята сбрасывали на долину Маринер термоядерные бомбы?
Богданов встряхнул головой.
— Черт побери, Кларк. Но это разные величины! Поймите, даже количественно Земля превосходит Четвертый Рейх на несколько порядков. И технически!
— Тогда, в двадцатом веке, маленькая Германия едва не покорила мир. Который тоже превосходил ее количественно на несколько порядков.
— Это было совсем другое. Национальная раздробленность… — Игорь понял, что повторяется и запнулся. — Ладно… Оставим прогнозы. Кадзусе, что с девочкой, вы осматривали ее?
Кадзусе кивнул.
— Лейкемия на последней стадии. Она не жилец. Может быть, на Земле, в каком-нибудь медицинском центре… Но вряд ли. Мы изобрели преобразователь Хольдермана, но мы не научились лечить такие заболевания. Странно, что она протянула так долго. И держится очень хорошо. Это, кстати, к вопросу о нашем техническом превосходстве, которое лично мне кажется весьма сомнительным. Их медицина тоже весьма недурна. Если честно, у меня сложилось впечатление, что отстаем как раз мы. А они шли вперед в экспансивном темпе, жертвуя многим ради этого движения.
— Именно, — поддержал его Баркер. — Всем этим людям пришлось постоянно бороться за свое существование. Они приучены к порядку. Они выжили в черт знает каких условиях. Они…
Он замолчал и покачал головой.
— Не знаю…
Игорь повернулся к молчавшему Мацуме.
— Скажите, воссоздать преобразователь Хольдермана возможно?
— Без чертежей? Нет.
— А с чертежами?
Мацуме некоторое время молчал, а потом пожал плечами.
— И с чертежами — нет.
— Как это?
— Понятия не имею.
Игорь ухмыльнулся, но маленький японец тут же испортил ему настроение.
— Они убрались с нашей планеты без всякого преобразователя. Хольдерман — не единственный гений на Земле.
Александр не заметил, как заснул под шум ливня. Когда его разбудил Осьминог, дождя уже не было. И они пошли.
Они двигались уже несколько часов, а проклятые джунгли все не кончались.
Влажность была дикая. Ветер поутих. Под ногами хлюпало, от земли после ливня парило с невероятной силой. Только освещение не менялось. Вечные сумерки.
Может быть, в этом главное отличие мировоззрения, мировосприятия? У головоногих нет дня и ночи. Свет и тьма не меняются местами. Сам мир не дуален. А если нет дуальности в окружающей среде, то откуда ей взяться в мифе, в отношении к окружающему?
Кто знает, может быть, если бы Земля не подкидывала человечеству каждый день борьбу дня и ночи, возможно, он тоже не понимал бы разницы между добром и злом. Не отличал хорошее от плохого и искал какой-то путь. Вечный путь в вечных сумерках.
«Впрочем, будем честными, — одернул себя мысленно Александр, — плохое от хорошего большинство землян и так не отличает. Иногда не видит разницы. А порой просто подменяет понятия. Но у людей хотя бы есть такие категории, а у Осьминога их нет».
Александр завертел головой в поисках проводника. Осьминог явно расслабился. Больше не вел его, выжидая каждый шаг. Просто задал направление и носился теперь вокруг с неимоверной скоростью. То ускакивал вперед, то отставал, но все время был где-то рядом.