Как спущенная с поводка и опьяневшая от воли собака.
Головоногий проводник просвистел справа смазанной тенью. Притормозил впереди метрах в двадцати от Погребняка и, бодро прощелкав щупальцами что-то удивительно ритмичное и абсолютно непонятное, снова скрылся за деревьями.
«Как собака, — вновь поймал себя на мысли Александр. — А ведь это тоже в человеческой природе: при виде любого существа, хоть человека, хоть кого сравнивать его с собой. Причем человек никогда не смотрит, как на равного. Первый порыв либо поставить себя в позицию над, либо прогнуться. Либо подчинить, либо подчиниться. И не важно, по какому критерию. С одинаковым успехом соподчинение может строиться на грубой силе, интеллекте, социальном статусе. Главное — с первого взгляда выстроить иерархию».
Он неприятно удивился этому умозаключению и начал перебирать в памяти лица, с которыми сталкивала жизнь, пытаясь опровергнуть теорию, но лишь утвердился в неприятном выводе. Никто и никогда не смотрел на него, как на равного. Либо подчиняли, либо подчинялись. Либо шла борьба за подчинение. И ни одного мирного взгляда, как на равного.
Разве что Осьминог. Хотя для Осьминога он был сыном неба, мессией. Нет, все не так просто. Для Осьминога и этот его… принимающий решения вроде начальник. Но это не помешало уронить авторитет начальника и заявить, что он заблуждается и чего-то не понимает. Выходит, у головоногих вовсе нет авторитетов?
«А почему они должны быть? Сам же все время отталкивается от мысли, что они разные. Другая жизнь, другое представление. Все-таки человеческая натура неисправима. Люди готовы очеловечивать все: от ветра в лесу до домашних питомцев, от богов до инопланетян. Хомоцентризм какой-то».
Осознавать себя типичным представителем человечества, не смотря на всю продвинутость в попытке подняться над ситуацией, было одновременно забавно и противно.
Александр грустно усмехнулся. Впрочем, эмоция тут же потерялась, уступая место сухому анализу, поводов для которого было более чем достаточно. Густые заросли расступились, кончились внезапно, как возле космодрома, только взгляду здесь предстало не искусственно созданное взлетное поле, а огромный сад.
Под ногами, как и прежде, шуршала трава. Только если в джунглях она росла разносортицей, как попало, то здесь, скорее, напоминала отборный коротко стриженый газон. Деревья в саду тоже росли одинаково, будто их подбирали одно к одному, сажали по линейке и стригли, поддерживая форму. Даже количество плодов на них казалось было равным.
Стройные ряды деревьев убегали вдаль на сотни метров, отбрасывая причудливые тени в рассветно-закатных лучах Глизе. Под багряными сполохами местной звезды сад казался окропленным кровью. В этом напряженном пейзаже что-то шевелилось. Александр пригляделся.
На дальнем краю сада вперевалку двигались по земле странные фигуры. Осьминоги! Выходит, местные живут не только в лесах.
«Эти деревья расти, как угодно чуждым».
Александр едва заметно вздрогнул. Момент, когда щупальце коснулось затылка, он успешно прозевал. Осьминог, оказывается, мог быть совершенно незаметен. Или он сам расслабился?
— То есть это сад немцев? — тихо спросил Погребняк. — А как же твои сородичи? Вон там? Почему в них не стреляют?
«Их пути переплетены с путями чуждых. Они заблудились в плен, — пришел не совсем внятный, но, в общем, понятный образ. — Они работают с деревьями и с растениями там дальше».
— Они нас не выдадут?
«Они не чуждые. Они не станут нарушать чужой путь».
— Уже что-то, — пробормотал Александр. — Ладно, а мои… Те люди, что прилетели со мной, они здесь?
«Здесь деревья, — охотно принялся объяснять Осьминог. — Потом растения. Дальше жилища чуждых, потом многие жилища чуждых. Дальше Жизни нет. Известно, что там жилище чуждых, принимающих решения. Те, что пришли с тобой — там».
Мысли мелькали, как вспугнутые белки. Деревья — сад. Растения — огород? Поле? Дальше жилища чуждых. С этим вроде понятно. Какие-то дома. Потом многие жилища. А это что? Город? Возможно. И в центре его место, куда осьминогам хода нет, и где обитает местное правительство. Видимо, туда отвезли Богданова с экипажем.
Вроде сходится. Если их куда бы и поволокли, то к начальству. Межпланетные столкновения местечковыми шишками вряд ли решаются. И что дальше? Что делать с этим знанием, если он толком не знает законов, по которым живут чуждые… то есть местные люди?
«Надо идти в жилище, брать принадлежащее чуждым, чтобы ты выглядеть как чуждый», — снова прорезался в голове Осьминог.