Следующей ступенью выступил Верховный комитет — это самое крупное, массовое звено в управление новым миром. Здесь место получали представители каждой страны без исключений, количество кресел рассчитывалось из соотношения населения и территорий. Особая система расчёта позволила крупным странам сохранить положенный им вес, однако в целом количество кресел от большой тридцатки не могло превышать места остальных государств.
Комитет — подобие перемноженной Государственной думы, ООН или съезда коммунистической партии. Участники на данной ступени власти собирались чаще Совета, и их было много, для заседаний строили особые здания. Комитет направлен на решение межправительственных вопросов и соглашений, то есть, более приземлённые задачи, споры и междоусобицы нескольких стран, а не целой планеты. Они же снимали с должностей членов монархического совета в связи с недоверием или другими причинами. В структуру могли обратиться национальные или региональные власти с любой точки мира: попросить помощи, предложить услуги или участие в значимых экономических проектах.
Комитет определял положение групп и решал внутренние политические вопросы. Монархический совет отвечал за глобальный путь развития и лицо Земли на новом, межпланетном уровне представительства.
Первая и важнейшая задача комитета — уменьшение социального неравенства жителей земли. Что логично, бил пункт по более успешным странам, но большая часть денег для поднятия беднейших поступала из Ордена. Откуп за владение сектором оборота частиц, мол, для того оно и замышлялось, плюс ежегодные взносы остальных, а сумма выплат высчитывалась из количества кресел в Комитете. За эти же средства реализовывалось большинство задач, поставленных перед мировым правительством. Выглядело всё так, словно налички в Розе почти не оставалось.
При республике кроме огромного бюджета Орден получал расширение полномочий и контингента. Так укрепился их облик важнейшей мировой силы. Роза окончательно забирала на себя функции полиции, занимаясь всеми преступлениями, а не только теми, где участвовали Иные.
Существование двух конкурирующих служб и в самом деле было ни к чему, в этом согласен, особенно, если Орден мира менял ориентиры, делаясь проправительственным, без ориентира на Евроцелион. Возможно, реформа чуть-почуть добавляла людям веры в непредвзятость Ордена. Тем более, гвардия сохраняла большинство полномочий, лишь отрезая новый кусок — правопорядок, но уже третий.
Отделения Розы оставались тесно связанными между собой, но ради качественного, прямого международного розыска. Совершивший преступление разыскивался сразу везде, ни одна из стран больше не могла укрывать богатых преступников, и не было необходимости подавать запрос в Интерпол.
Если откровенно и с личной позиции, столь масштабное укрепление власти — огромная головная боль для всего народа, латентная и выдаваемая за всеобщую безопасность. Правительство сохраняло право содержания гвардейского контингента. Нацгвардия — та же армия в размерах, рассчитанных почти тем же способом, что и количество членов верховного комитета, взносы и прочее в соответствии с территориями и количественным показателем населения. В России в пересчёте выходило около ста тысяч человек, что почти равно регулярной армии в период до изменений нашего Солнца. Гвардейцы могли обеспечивать безопасность стратегически важных объектов, личностей или границ, а так же грузы и всё, что угодно, не вошедшее в договор, но при необходимости. Крастеры всё так же занимались Иными, а Фобосы — деятельностью Ордена в РФ.
Особую значимость приобрела организация по надзору за Орденом Мира, название слышал всего один раз и не запомнил… В федеральном ведении оставалась почти вся система судебной власти и прокуратура. Следственный комитет с дознавателями стали смежными, а вот контроль мест лишения свободы предлагали возложить на Орден, тем более тюрьмы они уже строили. Повсеместно вырабатывали единый перечень вненациональных правонарушений, чтоб разделить общепринятые и традиционные ценности. Новое законодательство строилось так, дабы не вступать в противоречие с государственным, но при наличии прецедента последнее слово оказывалось за вторыми.