На серьёзные задания Крастерам выдавали качественные шлемы, совмещённые с крепкой лицевой маской. Шею между жилетом и подбородком прикрывала изолированная мягкая прокладка, оснащённая противогазом. Резко натягивалась по нос, позволяя дышать около тридцати минут. Будучи укомплектованными, ведомственные почти не ощутили разрывов боеприпасов, накиданных коллегами.
Взрывы дезориентировали пятерых Иных, друзья ринулись им помогать, но стрелки открыли по упавшим прицельный огонь. Поднялась столь густая пелена, что чрез неё стало сложно что-либо рассмотреть. Крастеры перегруппировались и на момент возвратили себе преимущество. Под воздействием различных стихий дым быстро рассеялся, и всё вернулось на круги своя.
Зак подбежал к пострадавшим от гранат одним из первых, прикрыв затяжным конусом, пока те приходили в себя. Такая массовая защита стоила ему многих сил. Растрата привела к тому, что Зак упал на колено, удержав все пули и несколько сфер, отчаянно дожидаясь, когда соратники всех вытащат из эпицентра. Несколько Анолитов водной стихии синхронно поддержали Суммона, восстановили часть маны. Их поток ненадолго окутал его, изменил цвет и впитался.
Возле лидера выстрела Смола тоже валялось несколько выбитых из седла союзников, а один Пустой был весь в крови и не подавал признаков жизни. Какой-то парень проверил его состояние, разочарованно покачал головой и позвал на помощь Билла. Фаер присоединился к защите раненых, переместился вправо, словив по себе несколько пуль, не стараясь от них защититься, а броня поддерживала вокруг него пламенный силуэт. Мини-Солнце, где тело окутывает корона.
Всё происходящее давило психологически. Зак выглядел растерянным, водя туда-сюда головой, суетливо и непонятно чего выискивая. Даже нам в укрытии не так уж и близко было боязно оказаться в пучине.
Свету разрывало от сочувствия и сожаления, она постоянно смотрела на нас, ожидая действий, но никто не спешил делать выбор, молча и безучастно наблюдая. Она ведь уже пробовала, но безуспешно. От интенсивности смены кадров перед глазами создавалось впечатление нашей неспособности повлиять на исход битвы, сферы и вспышки разной маны разлетались во все стороны, многие разбрасывались вслепую.
На деле, не бездействуй наш отряд те роковые десять минут, тот день мог закончиться совершенно иначе.
— Вы как хотите, а я — помогать, пускай всем вам будет стыдно! — не выдержав и вскочив с места, разозлённо прикрикнула Света.
Она дёрнулась в сторону битвы, но Дима схватил её за руку.
— Постой, Свет, не в лоб же. Что за глупости, — успокаивающим голосом и сквозь внутреннее отрицание прошепелявил он.
— Меня совесть мучить не будет, — намекнул я Диме, что мне и Свету не жалко, мол, пусть идут…
Конечно, ничего подобного мне не хотелось, но и кидаться останавливать её побуждений не нахлынуло. Не просто же так я эгоцентрист. Девушка скривила губки, но смолчала, она оказалась сообразительной, шустро смекнула, что дальше трепать язык незачем. Смысл прост: втягивается Еврей — автоматически участвует вся четвёрка.
— Я тоже как-нибудь переживу моральные страдания, с совестью у нас старинное соглашение, — улыбаясь, подписался под моими словами Рома.
Диму разрывало от сомнений, аж задрожал, чуя нашу неблагосклонность и собственный здравый смысл, он ведь и сам желал воздержаться от битвы. Проблема Еврея состояла в другом: глупые мысли о симпатии и мнюха, мол, Света в него верит, ожидая этого волевого, мужского решения. Он решил произвести впечатление, отбросив ответственность и риски, коим подвергал всю команду, а точнее, самую важную часть — четверых нас. Надуманная рыцарская доблесть утвердила моральную невозможность отпустить туда потенциальную благоверную. Дима точно решил идти до конца, наплевав на себя вот так запросто, по воле краткого порыва и всплеска гормонов.
Догадаться, чем всё закончится, лично для меня оказалось просто. Зная Димона, нельзя сказать, что он не думал о самых близких, идя на поводу Светы. Он о нас думал, более того, представляю, как долго его потом мучила совесть за тот момент, когда втянул нас, не спросив, но сделал это обдуманно. Повёлся на бабу с расчётом, что покричим и забудем, спустив и дружно посмеявшись, когда всё закончится.
— Хоть кому-то бока намять, — подключился к диалогу Ваня крепким, уверенным тембром.
Старший из братьев сообразил, что участвовать придётся, а все лавры и симпатия достанутся не ему. Он чувствовал, как теряет свои позиции в глазах Светы, собрался с силами и попытался перехватить инициативу, полностью пренебрегая позицией брата, как Дима — нашей. Пустой много лет ухлёстывал за этой подругой, а тут нарисовался Жид, что возмущало Ваню до мозга костей.